- Не спорю, - пробурчал лейтенант. - Но не хотел, а предлагал.
- Вот. Я чувствовал, что он пригодится. Не всегда мертвый русский — лучший вариант. Звучит такое необычно, но имеет право на существование. Расстреляли бы его и еще долго искали бы эту мразь.
- Да, из-за нее мы подозревали двух ариек: Эльзу и Хельгу. Хельге вообще не повезло, - согласился Шульц, - улики так ловко складывались против нее. Да еще и ее некоторая эпатажность. Завтра надо будет принести извинения.
- Она не держит зла. Отнеслась с пониманием. Но вот Эльза, эта женщина просто потрясла меня. Вот пример правильной немки — собранность и готовность сражаться. Жаль, что она не изменила своего решения покинуть этот городок, - в голосе Зайерта было сожаление. - Но я ее понимаю.
- Герр Зайберт, - поинтересовался лейтенант. - вы присоединитесь к нам?
- Нет, не буду мешать. Я хочу сегодня поспать — итак почти трое суток на ногах. А этой дамой займусь утром. У меня есть к ней особые вопросы.
- Эмму можно будет отпустить? - деликатно спросил Шульц, но гестаповец помотал головой:
- Нет, придется ей закончить, но я сам попрошу ее остаться. Это неприятно, но протокол допроса нам понадобится.
Шульц подумал, что слово «неприятно» не самое подходящее к тому, что записывала Эмма. Ему приходилось сталкиваться с убийствами, которые совершали безумцы, ловить их и допрашивать, но не один из них не вызывал у него такой тревоги, как эта стройная полячка. Сплав красоты и женщины с разумом убийцы. Были в его делах убийства, совершенные женщинами, не так уж и редко они случались, однако мотивом их служили деньги, материальные блага, месть за измену. Никто не убивал ради удовольствия.
- Скажите, доктор, - он обратился к Ланге, - а могла эта мерзкая тварь испытывать сексуальное удовлетворение в моменты убийств?
- Господи, герр Шульц! - Зайберт картинно всплеснул руками. - Вам это зачем? Переживаете за ее удовольствия?
- Для полноты картины. И хотелось бы хоть немного понять ее мотивы.
Доктор осмотрелся вокруг, выискивая место, куда можно было бросить окурок:
- С высокой степенью вероятности. Отсутствие нормальной близости, наложенное на опыт насилия, могло послужить одним из мотивов убийств, как способ сексуальной разрядки. Звучит это мерзко, но вполне возможно.
- Продолжим?
- Да, нам бы хотя бы часам к двум ночи с ней закончить.
- Я тоже хочу спать, - заявил Барт, надеясь, что Шульц перенесет допрос на завтра, но сыщик не стал делать ничего подобного: пока подозреваемый готов говорить, то этим надо пользоваться. Завтра он может просто замолчать, так что даже их перекур мог отвратить Татьяну от нормального продолжения, но им всем требовалась передышка.
- Я слышал, что у вашего водителя, герр Барт, появилось прозвище «обезьяна»?
- Я не знаю, не особо вникаю в треп солдатни. Вполне возможно. Он же залез на второй этаж по практически голой стене, без лестницы или хотя бы инструментов. Так что не удивлюсь.
- Вам, лейтенант, сказочно повезло с этим водителем, - отметил Зайберт. - Цените его.
- Ему и так многое сходит с рук, - пробурчал Барт, но тут же добавил, - он делает все возможное и даже больше, а самое главное — способен думать, а не только выполнять приказы.
- Кстати, лейтенант, я решил расстрелять Поланского, надеюсь, вы не станете возражать? Хельге пришлось из-за него пережить не самые приятные моменты.
- Это ваша сфера. Я тут не решаю.
- Бросьте, вы же знаете, что мне важно ваше мнение.
- Герр Зайберт, не ставьте его жизнь в зависимость от моего ответа. Я не хочу вершить судьбы всех этих польских зверушек.
Шульц слушал их разговор и думал, что слишком буднично , с шуточками и пикировкой, решаются судьбы людей, причем речь шла не о каких-то незначительных делах, а о жизни. Пошутил Зайберт - будет человек жить, пошутил Барт — его выведут в поле или на площадь и выстрелят в затылок. Его просто распирало от желания спросить у доктора, что он думает по поводу психического здоровья этих господ, но сыщик сдержался. Тут и без Ланге было все ясно. А иногда лучше промолчать. Он не боялся высказать свое мнение, просто понимал, что оно не будет никому интересно.
Они вернулись в кабинет прежним составом, Эмма переговорила с гестаповцем в коридоре, и тоже зашла в допросную с тяжелым вздохом. Шульц опустился на свой стул и обратился к Татьяне, которая словно примерная школьница сложила руки на столе перед собой.
- Как вы знакомились со своими жертвами?
-Они не жертвы. Они — разочарование. Жертвы - это все мы, поляки.