Час с четвертью пролетели за разговором о Берлине, о том, как поменяла его война, об ожидании скорой победы, об одном курьезном случае, когда Шульц искал ловкого мошенника, но и сыщик кое-что полезное узнал. Выяснилось, что с последним убитым офицером Генрих был знаком лично: не друзья и даже не приятели, просто больничные палаты по соседству, и вот этот офицер по словам друга Эльзы редко посещал офицерский клуб, а представить, что он отправится в бордель к солдатским шлюхам, Генрих не мог. Однако с какой-то горожанкой у офицера получилось как-то наладить отношения, и он об этом радостно сообщил Генриху то ли с целью похвастаться, то ли просто не с кем было поделиться радостью. Через несколько дней он не вернулся из увольнительной. На тот момент Генрих не придал значение факту знакомства, да и в увольнительную тот ушел утром в будний день, что вряд ли предполагало романтическое свидание. К тому же Барт на тот момент опросил только офицеров, проходивших лечение в одной палате с пропавшим. Это было логично, так как обычно среди пациентов госпиталя дружеские отношения складывались с соседями по палате или не складывались вообще. Нет, конечно, лейтенант через руководство госпиталя попросил всех сообщить хоть что-то, но Генрих тогда не думал, что информация о знакомстве исчезнувшего будет полезна. К великому сожалению тот офицер не описывал в подробностях новую знакомую, так что Генрих больше ничем помочь не мог.
Однако этот эпизод окончательно убедил Шульца в том, что он выбрал правильное направление поиска. Убийца или женщина или , что более вероятно, выполняет роль приманки. Шульц поинтересовался у Генриха: - Но ведь вы все, господа офицеры, знали об убийствах, но почему так беспечно отнеслись к своей же безопасности? - Да все просто: многие до сих пор считают, что не было никаких убийств, а вся история придумана, чтобы, либо напугать пациентов — меньше будут, прости Эдбза, шляться по борделям, либо, чтобы просто скрыть факты постыдного дезертирства, а они, увы, случаются. Не все преданны нашему фюреру до конца. Я сам склонялся ко второй версии, так как Зайберт хитрый лис, хотя внешне похож на медведя. - Медведи, кстати, - заметила Эльза, - тоже не глупые животные, я где-то читала, что они точно поумнее лис. - Милая, я имел в виду устоявшиеся образы. Я знаю, что ты всегда защищаешь Зайберта. - Правда? - удивился сыщик. А Эльза засмеялась: - Ну, да, мне просто с ним весело, а его, как и меня, так же сильно не любят окружающие. А он всего лишь делает свою важную работу. Только этого многие не понимают. И он очень хорошо умеет шутить, чего никак не ожидаешь от человека столь грозного вида.
Шульц подумал же, что уже очень давно перестал оценивать людей по их внешнему виду: внешность часто обманчива, нет, конечно, люди с явными психическими отклонениями имели выраженные признаки, но даже среди сумасшедших встречались представители с незаурядным умом. А еще по роду службы он часто сталкивался с мошенничеством, и многие из преступников играли свои роли получше артистов театра или кино. Он и сам старался вести себя так, чтобы соответствовать какому-то среднему уровню. Ничего выдающегося, но и не совсем убого. А Зайберт, Зайберт был очень интересным персонажем. Умный, коммуникабельный и преданный делу партии, фанатично преданный, однако его фанатизм был не показной и выражался не в славящих речах. Нет, Зайберт предпочитал словам конкретные дела. Сыщик хотел было спросить у Эльзы и Генриха, знают ли они почему гестаповец вообще оказался в этом городе, но решил промолчать.
Они еще немного поговорили о будущем, и Шульц отправился в комендатуру. Генрих предложил проводить его, но он отказался: - Я уже готов к неожиданностям, к тому же здесь недалеко. - От офицерского клуба до вашей гостиницы тоже было недалеко. - Ну, теперь я предупрежден судьбой, а стрелять не разучился. - Я настаиваю, - продолжил с напором Генрих, и сыщик уступил: - Ну, хорошо.