Меню лежало на столе, но ему оно уже не требовалось: за эти дни он неплохо его изучил, так что официантка забрала книжку, когда принесла бокал кроваво-красного напитка.- Можете сразу принести бутылку, я буду у вас некоторое время.- Да хоть живите здесь, мы всегда рады таким гостям, как вы.- А я рад, что попал в ваши заботливые руки. Ничего плохого не могу сказать про вашу сменщицу, но вы однозначно самый теплый и приятный сотрудник... Из горячего - бефстроганов, картофельное пюре, а пока готовится, то можно ореховый салат. Он просто волшебный. - Конечно. Уже начинаем готовить. Вы будете один?- Увы, да. Коллеги отказались преломить со мной хлеб.- Они совершают ошибку.- Конечно, - согласился Шульц. - Конечно. Большую ошибку.
Официантка отправилась за вином, а он сделал глоток и взял в руку салфетку. С одной стороны и хорошо, что Зайберт отказался обедать, так как вот уже второй день Шульц только и думал про шефа местного гестапо, и мысли эти были далеки от позитивных. Зайберт был весьма занимательной личностью. Перед поездкой Шульцу предоставили возможность ознакомиться с его личным делом, так же как и с личными делами остальных значимых персон оккупационной администрации. И он еще тогда отметил причину назначения гестаповца в этот город. Зайберта отправили сюда подлечить нервы, так как он на Востоке в одном из подмосковных районов учинил форменное непотребство даже по меркам военного времени, даже по меркам его ведомства. И хотя его коллеги из гестапо явно не боялись запачкать руки, но Зайберт в своих действиях преодолел все мыслимые рамки и неформальные ограничения.
Зайберту поручили подготовить русское село для размещения штаба танковой армии. Сначала все шло стандартно: оценка обстановки, зачистка неугодных, организация охранения и прочая стандартная рутина. Но потом началась форменная вакханалия. Один из его подчиненных попытался изнасиловать местную девку, за что получил в бок вилами, довезти его до полевого лазарета не успели, и он скончался на заднем сидении автомобиля Зайберта. Гаупштурмфюрер, на тот момент он находился в этом звании, воспринял этот удар вилами, как террористическую атаку красных и принялся за ответные меры. Выдержки из рапортов нескольких человек из его подразделения были динамичным, но малоприятным чтивом: за двое суток команда Зайберта отправила на тот свет двести шестьдесят два жителя несчастного советского села, причем не менее десятка из них, гаупштурмфюрер проводил собственноручно, и даже не этот факт побудил руководство Зайберта перевести его подальше в тыл. Вопрос к нему возник, когда выяснилось, каким образом двенадцать русских расстались с жизнью. Рапорты его же подчиненных об используемых методах командира были очень жуткими: Шульцу не удалось почитать оригиналы, но короткая выдержка из одного гласила, что Зайберт использовал охотничий нож, топор, молоток и даже деревянное полено. Шульц никак не мог представить гестаповца, орудующим поленом. Однако, если бы не чистоплюйство некоторых его подчиненных, задачу Зайберт выполнил идеально: село было подготовлено для размещения штаба, местное население, сократившееся на три четверти, готово к сотрудничеству, а кто выказывал хоть малейшие подозрения остался лежать в яме у дороги.
А слишком активное участие Зайберта в допросах и ликвидации списали на «высокую увлеченность в решении поставленной задачи». Именно такая формулировка была в его досье. Однако Зайберта решили на некоторое время убрать из зоны активных боевых действий, наградили Железным Крестом, дали внеочередное звание, а потом и очередное подошло, так что вот так он и оказался в этом городке. Подлечить психику и успокоиться. Насколько Шульц понимал, основные вопросы вызвали не сами методы Зайберта, а именно факт его участия в убийствах, так как время военное, кругом враги,а командир должен сохранять холодный и ясный ум.
Сыщик вспомнил о таких фактах из биографии Зайберта не случайно: еще вчера он заметил изменения в его поведении. Шульцу за долгую службу приходилось сталкиваться и плотно общаться с наркоманами: морфинистами, кокаинистами, любителями опиума и даже какой-то экзотической латиноамериканской дряни. Гестаповец же со вчерашнего дня явно находился под воздействием амфетаминов: расширенные зрачки, учащенное дыхание, немного ускоренная речь. «Первитин». Шульц знал, что на начальном этапе войны, «Первитин» активно использовался вермахтом, особенно во Франции, а Зайберт служил давно: начал с Испании советником, хотя основной функцией был арест немецких добровольцев, воевавших против Франко, потом Франция, затем Россия. Шульц не доверял наркотикам: только в самом крайнем случае — купировать боль или выжать из организма максимум за короткий срок. Но постоянно их использовать — это путь в никуда. Шульц насмотрелся на последствия. Не только физическая угасание, но и умственная деградация.