– Последние два вопроса, – сказала ей испытательница.
– Ну наконец-то.
Испытательница улыбнулась и наклонилась вперед.
– Вы играете в «Кроликов»?
Во взгляде испытуемой мелькнуло… не узнавание, но что-то еще. Испытательница решила, что проверит и это, когда будет пересматривать запись.
– В каких еще «Кроликов», на хрен? – спросила испытуемая. – Как можно притворяться животным?
– Хорошо, – сказала испытательница. – Мы почти закончили.
Испытуемая медленно выдохнула и кивнула. Похоже, она изо всех сил старалась оставаться спокойной.
Испытательница выключила планшет и улыбнулась.
– Последний вопрос. Как вас зовут?
– Эмили Коннорс. Сами представиться не хотите?
Испытательница пристально посмотрела на Эмили, а затем надела колпачок на ручку с неожиданно громким щелчком.
– Большое спасибо, что пришли.
В этот момент в комнату вошел мужчина в темно-сером костюме и протянул Эмили черный мешок.
– Наденьте, – сказал он.
– Еще чего.
– Тогда будем действовать по-другому. – Он достал шприц и шагнул к Эмили.
– Ладно. – Она выхватила мешок из рук мужчины и натянула на голову.
Испытательница откинулась на стуле и потерла глаза. Похоже, пора было искать передержку собаке, ведь поездка домой не светила ей еще долго.
У них появилась проблема.
Глава 2
Хрен редьки не слаще
Последнее время Роуэну Чессу снились очень странные сны.
Прошлой ночью ему приснилось, что он пишет оперу о вылупившемся из яйца динозавре. А позапрошлой приснился кошмар, и, в отличие от яйца динозавра, кошмар был связан с событием, произошедшим в реальности.
Тогда Роуэну было девятнадцать и он жил в канадском Ванкувере. Как-то вечером, возвращаясь домой с репетиции и слушая песню, которую недавно записала его группа, он ощутил на лице капли воды. Неожиданно, но довольно приятно: ночь была прохладной и темной, а вода оказалась неожиданно теплой. Но когда Роуэн коснулся щеки и посмотрел на пальцы, он понял, что никакая это не вода.
Это была кровь.
Он посмотрел на тротуар.
Там, прямо у его ног, лежал человек – точнее, куча разорванной плоти и блестящих белых костей, некогда бывшая человеком.
Перед тем как в лицо Роуэну ударили брызги крови, наверняка раздался крик или еще какой-нибудь звук, но из-за наушников он его не услышал.
Обернувшись, Роуэн с удивлением понял, что не один.
Группа людей из четырех-пяти человек пялилась на него с открытыми ртами, широко распахнув глаза. Они явно видели, что только что произошло, и пытались понять, что за высокий длинноволосый молодой человек стоит посреди тротуара, с ног до головы забрызганный кровью.
Роуэн обошел мокрое месиво и пошел дальше. Он не слышал окликов, доносящихся в спину.
Приняв долгий душ и поужинав лапшой с замороженными овощами, Роуэн прочитал половину комикса о сексуальных подростках-убийцах – который, разумеется, так и назывался – и лег спать пораньше.
О том, что с ним случилось, он никому не сказал.
Роуэн родился и вырос в штате Вашингтон, в небольшом двухэтажном домике на заросшем лесом гектаре земли недалеко от Беллингхема. Его отец был геологом, специализирующимся на промышленных минералах и их применении, а мать вела хозяйство и подрабатывала, составляя кроссворды для местных и национальных газет. Минуту славы она получила, когда использовала подсказку «__ редьки не слаще», в результате чего в верхней строчке кроссворда появилось гордое «ХРЕН». Потом она долго извинялась перед редактором по телефону, говорила, что это вышло случайно, и обещала подобных ошибок больше не допускать, но Роуэн по лицу видел, что мама сделала это специально.
Примерно в пятнадцать у Роуэна появилось настойчивое и упорное чувство, что с ним что-то не так.
Он начал подозревать, что живет не своей жизнью.
Он признался в этом матери, но та лишь улыбнулась и сказала, что все через это проходят и это признак полового созревания.
Но Роуэн сомневался, что дело тут в биологии.
Слишком глубоко в нем сидело то чувство.
Иногда оно накатывало подобно океану, рвущемуся на свободу, иногда утихало до легкого беспокойства. Но не прекращалось, а давило и грызло.
Оторванность Роуэна от себя и других людей сохранилась и во взрослом возрасте. Однажды, описывая это чувство знакомому психотерапевту матери, Роуэн сказал, что будто живет в фотографии, которая самую каплю размыта – не настолько, чтобы объекты стали неразличимы, но достаточно, чтобы сфокусироваться было трудно. Психотерапевт задумчиво кивал, задавал вопросы в нужных местах, а затем прописал легкие антидепрессанты.