– Какой уж там лирик, – засмеялся Май. – Просто я слишком чувствительный.
– А Лири тоже там?
– Лири? Нет. Она поехала в Негев, там у них творческие мастерские. И ты знаешь, кого она с собой потащила?
– Кого?
– Сола, соседа своего. Я думал, она терпеть его не может, но она сказала, что хочет снова вернуть его в художественную среду. Временами я ее совсем не понимаю, и она считает, что так было всегда, но я не жалуюсь. Художники – странные создания. Слава Богу, что ты не художник, а адвокат.
– Когда мы снова увидимся? – засмеялась Сиван.
– Не знаю, – вздохнул Май. – Через пару недель я должен снова поехать в Бразилию. Они все время морочат мне голову, приостановили из-за меня все работы. Уже и билет куплен, но теперь вот отец… Короче, не знаю.
– Разве можно летать в Бразилию? А как же ковид?
– Там все снова открылось в середине августа, а у меня есть бразильский паспорт. Мне нужен лишь отрицательный результат теста и действительная медицинская страховка. Но сейчас все это не важно. Я не оставлю отца пока его состояние не стабилизируется.
Сиван сменила тему, рассказав Маю о Михаль и Ноаме, о своей беседе с Лайлой, о вечеринке в кибуце, о Яале.
– Послушай, Си. Ты же сама говорила: что прошло, то прошло. Да, иногда мы запутываемся в своей любви, но пора уже забыть об этом и продолжать жить дальше. Я позвоню тебе в конце недели. Давай постараемся встретиться. Приезжай в Ашдод. Сходим на море. Из твоих рассказов я понял, что в молодости ты тоже занималась серфингом. Почему же ты никогда не ходишь на море вместе с Лайлой? Она все время говорит мне, что мечтает кататься на волнах с отцом. А почему не с матерью? Почему бы тебе не доставить ей это удовольствие?
– Я не хожу на море с тех пор как умерла Бамби. Это было только для нас двоих, и я хотела, чтобы так оно и осталось, – Сиван была еще не готова рассказать Маю истинную причину того, почему она никогда больше не будет кататься на волнах.
– Ну хорошо, пусть будет так. Но знай, что я всегда буду рад, если ты изменишь свое решение.
Надгробия
Продолжить беседу на следующий день не удалось: с утра Лайла помогала своей подруге, вечером она снова ушла на работу, а в пятницу, как и обещала, уехала с Сааром на север. Встретиться с Маем на выходных Сиван тоже не смогла: состояние его отца ухудшилось, и Май с матерью поехали с ним в больницу. Читать Сиван не хотелось, смотреть телевизор – тоже, работать – тем более, и она решила навестить свою подругу и напарницу Тамару.
Дом Тамары стоял на вершине холма, с которого открывался чудесный вид на Тель Гезер. Они побродили по окрестностям, и Сиван, наслаждаясь свободой от городского шума, рассказала Тамаре о последних событиях, происшедших в ее жизни. После обеда они расстались, и Сиван отправилась домой.
Проезжая по шоссе в направлении Рамлы, она обратила внимание на указатель «Батахия». Название показалось ей знакомым. Не то ли это место, где выросла Карни Салу? Сиван свернула на заправочную станцию и остановила машину.
Тель Гезер, Батахия, Гезер.
Сиван достала телефон, набрала в поиске «Пинхас Поти» и тут же получила ссылку на старую статью об убийстве Бат Цур, ее дочерей, сестры и мужа Земера, которое произошло в Батахии. Сиван вернулась на шоссе, доехала до поселка и еще какое-то время продолжала продвигаться вперед по проселочной дороге пока та не уперлась в расположенное в небольшой рощице кладбище. Сиван оставила машину на совершенно пустой стоянке и принялась ходить между могилами, пока не нашла то, что искала. Меж двух могил ее дочерей возвышалось надгробие могилы Бат Цур, а рядом – могила ее девятнадцатилетней сестры Лейлы. Неподалеку находилось еще одно, более скромное, надгробие, на котором было выбито: Земер Салу.
Так вот на что намекала Михаль, говоря о докторе Джекиле и мистере Хайде! Она имела в виду Карни. Оказывается, эта утонченная красавица, вызывающая у публики лишь восхищение, портила стены оскорбительными надписями, призванными шокировать всякого, кто их прочтет. Теперь Сиван поняла, почему Карни жила в таком невзрачном доме. Она пришла туда, вооруженная знанием ужасной правды, чтобы добить семью Поти. Но все получилось не совсем так, как планировалось. Она пришла туда с яростью, которая гнездилась в ней с детства и сделала все, что должна была сделать – запугивала, обвиняла и наказывала родителей убийцы ее брата Земера. Но со временем она поняла, что бросая грязь в других, она перепачкалась и сама. А когда ее отношения с Пелегом зашли в тупик и она влюбилась в Яаля, в ее душе наступил покой и желание мстить пропало. Именно эта любовь, настоящая любовь, которая внезапно пришла к ней в возрасте тридцати шести лет, изменила в ее жизни все.