– Мне удалось достать билет только на вечер субботы, так что к воскресенью я никак не успею. Как ты знаешь, из-за ковида все прямые рейсы отменены. Чтобы добраться до вас мне придется облететь чуть не полсвета.
– Ну так что? Подумаешь, большое дело!
– Я присоединюсь к вам, только сделай мне одолжение – присмотри за ней.
– Разумеется.
– И еще, Май. Постарайся не ронять перед ней мое достоинство.
– Не беспокойся.
– Я расскажу тебе, как все было. Это займет несколько минут.
– Ты можешь рассказать и поподробнее. Я слушаю.
Все вокруг изменилось, и в то же время осталось на своих местах. Баррейриньяс превратился из безымянной деревни в оживленный город. Небольшой, конечно: большинство строений – одноэтажные; главные улицы заасфальтированы, но на окраинах до сих пор – пыль и грязь. На главной улице теперь было раз в десять больше магазинов, чем раньше. Вдоль реки построили набережную, с которой открывался вид на порт и на длинный песчаный пляж, заканчивающийся дюной, полого спускающейся к воде. Вдоль набережной – туристические агенства, кафе и рынок с произведениями прикладного искусства.
Сиван попыталась стряхнуть пыль со своего португальского. Май послал за ней лодку и сказал, что она должна найти парня по имени Уол Дисней. Именно так. Бразильцам нравились имена великих людей западной цивилизации и они частенько называли своих детей Линкольнами, Андерсенами, Вашингтонами или Джеферсонами. Даже великого Пеле на самом деле звали Эдсон в честь изобретателя Томаса Эдисона. Уол Дисней оказался бразильцем индейского происходжения, невысоким и темнокожим, с широкой улыбкой, обнажающей коричневые зубы. Сиван спустилась вместе с ним в лодку, которая хоть и была новее той, на которой они двадцать лет назад прибыли в Атинс, но ничем принципиально от нее не отличалась – алюминиевый корпус и шесть сидений, покрытых брезентовым навесом.
Было время заката. Поверхность воды стала сначала серебряной, а затем золотой, мангровые заросли по обоим берегам потемнели, облака приобрели оранжевый оттенок, перешедший через красный в бордовый, а потом врозово-фиолетовый. Сиван расслабилась, убаюкиваемая мерным покачиванием лодки, и почти физически ощутила присутствие Бамби и Родриго, молчаливо сидящих позади нее на корме. В какой-то момент она обернулась и увидела, как голова Бамби склонилась на плечо Родриго, взгляд которого был прикован к мангровым зарослям.
Сиван добралась до Атинса уже в темноте. На берегу ее поджидал джип, рядом с которым стояли Май и худощавый бразилец по имени Серджиньо, присматривающий за участком Мая. Все уселись в джип и поехали куда-то довольно далеко. Атинс, в отличие от Джерри, простирался на обширной территории, а отель, в котором они остановились, находился на берегу лагуны, образованной возле устья одной из многочисленных речек, стекающих в море. Номер представлял собой бунгало, построенное из дерева, глины и кирпичей ручного изготовления под соломенной крышей, а кровать была накрыта балдахином из кружевной москитной сетки.
– Как все изменилось, – удивилась Сиван. – Двадцать лет назад мы спали просто в гамаках, подвешенных во дворах рыбацких домиков, а потом, когда приехали еще несколько аргентинцев, сняли вместе с ними избушку, построенную из глины пополам с соломой с колонкой для умывания и туалетом во дворе.
– Да, изменилось.
– А где Лайла?
– У Ирани.
– Как я понимаю, она уже все знает.
– Знает.
– Это ты ей переводил?
– Я.
Сиван была рада тому обстоятельству, что Май все это время был рядом с Лайлой.
– И как она это приняла?
– Непросто. Дело ведь не только в том, кто она и что она. Дело в разочаровании.
– В разочаровании во мне.
– А еще дело в том, что все, что она себе представляла, оказалось ложью. Она сейчас в шоке, и мне это не кажется, это так и есть.
– Ты думаешь, она готова встретиться со мной?
– Послушай, Си, – произнес Май, взяв Сиван за обе руки. – Дело не в том, что было и что будет. Ты – ее мать, и она прекрасно это понимает. Да, она очень сердится на тебя, но она ни за что не позвала бы тебя сюда, если бы не хотела, чтобы в этот момент истины ты была здесь, рядом с ней.
Сиван кивнула.
– Ну что, пойдем к ней? – спросил Май, улыбнувшись.
– Да. Только прежде я хочу тебе кое-что сказать. Можно?
– Почему ты спрашиваешь?
– Я хотела сказать, – Сиван смутилась, но преодолела минутную застенчивость. – Хотела сказать, что никогда-никогда не любила никого так, как люблю тебя. Даже Яаля. Жаль, что я не встретила тебя тогда, когда мне было двадцать. Не он, а ты должен был быть моей мечтой. Именно такого, как ты, я всегда хотела, и о таком мечтала. Мне очень жаль, что я выбрала не того, и понапрасну растратила многие годы, но я ужасно рада, что все-таки смогла найти тебя. Вот что я хотела тебе сказать.