– Так если он был таким холодным, как же тогда он стал моим отцом? – изумленно спросила Лайла.
– Он вовсе не был холодным. Все вечера мы проводили вместе с ним, играли в карты и нарды, смеялись, шутили, пили пиво, готовили купленную у рыбаков рыбу. В общем, мы провели вместе чудесную неделю, но ничего больше ему было не надо. Он был полностью поглощен своим изобретением, а в нас видел лишь приятную компанию.
Через неделю Родриго сложил змеев и две оставшиеся доски – одна сломалась несколько дней назад во время испытаний, – позвал уже известного им парнишку с повозкой и отвез все снаряжение на берег реки, где они высадились в первый раз. Всю дорогу сестры сопровождали его.
– Как мы сможем тебя найти, – спросила Бамби, – если захотим с тобой связаться? Мы ведь даже фамилии твоей не знаем.
– А лучше и не надо, – честно заявил Родриго. – Я не хочу никаких проблем с женой. Было хорошо, вот пусть все так и останется.
Лодка отчалила от берега, и сестры помахали ей вслед.
– Видала такого глупца? – спросила Бамби.
– Никакой он не глупец, – возразила Сиван. – Он прав. Всем было хорошо, и все. Ялла. Пошли искать новое жилье.
Они поселились в крохотной комнатке в доме на берегу ручья, и, так как за все это время они еще нигде не были, решили спросить Луку – женщину, у которой они каждый вечер ужинали – не знает ли она кого-нибудь, кто может показать им окрестности.
– Вот так, – продолжала Сиван. – мы постепенно познакомились с Атинсом. Поначалу мы планировали пробыть там лишь пару-тройку недель, но остались надолго. Съездили в Баррейриньяс, докупили все необходимое. Мы наслаждались каждым днем, много раз ездили в дюны, достигающие высоты сорока метров, и даже научились ездить верхом, потому что только так можно было добраться до мест, еще более уединенных, чем Атинс.
– Если бы я могла выбирать место, где хотела бы появиться на свет, – мечтательно произнесла Лайла, – я, несомненно, выбрала бы именно его.
Рождение
Через пару месяцев у Бамби начались тошнота и рвота. Поначалу она сказала, что просто съела какую-то испорченную еду, но когда приступы повторились, Сиван забеспокоилась.
– Надо поехать в больницу в Сен-Луис, – сказала она.
– Не надо. Просто я беременна.
– Беременна? – удивленно спросила Сиван. – От кого? Как это могло случиться?
– От Родриго.
Сиван была в шоке. Она уже успела забыть о Родриго. Хоть Атинс и был заброшенной деревушкой, время от времени здесь появлялись другие туристы, преимущественно любители серфинга или экзотической природы, а также бразильцы из Сан Пауло и Рио, которые приезжали сюда прикупить участки земли, а так как сестры были здесь уже своего рода старожилами, многие из них обращались к ним за советом. За символическую плату они направляли приезжих к дяде Уола Диснея, который организовывал для них экскурсии по окрестностям, или к Луке, у которой можно было полакомиться жареными креветками или рыбой, выловленной в реке всего за час до этого.
– Ты спала с Родриго? – с сомнением спросила Сиван.
– Да, сестренка, – насмешливо произнесла Бамби, но в голосе ее слышалась тревога.
– Когда?
– По пути в Атинс. Когда ты задремала в машине.
– Я тебе не верю!
– Придется поверить. Ты спала, мы остановились в манговой роще, и это случилось.
– И что теперь? – Сиван глубоко вздохнула. – Не можешь же ты вернуться к Яалю с ребенком. Может, сказать ему, что он его?
– Лучше я скажу, что он твой.
– Ты что, совсем спятила?
– Ладно, там будет видно. Может, я вообще сделаю аборт, так что мы слишком рано беспокоимся.
– Ты хочешь сделать аборт? Не знаю, как здесь отнесутся к этому. Бразилия ведь все-таки католическая страна. Нам надо вернуться домой.
– Если хочешь, можешь вернуться, а я остаюсь здесь. Здесь мне хорошо, здесь я счастлива, и мне не хочется никуда возвращаться. Разве ты не видишь, Ваня? Разве ты не чувствуешь, что наше место здесь?
Нет, Сиван так не чувствовала. Да, она любила Атинс, окружающую его дикую природу, море, дюны, еду, уединение. Короче говоря, все. Но здесь не было Яаля, и это не был дом.
– Давай посмотрим, что получится, Ваня, хорошо? Давай ничего не будем сейчас решать.
– Это было началом конца, – сказала Сиван Лайле и Маю. – У нас оставалось еще два чудесных месяца, а потом все изменилось к худшему. Резко изменилось.
– Это потому, что я подросла, – произнесла Лайла, – и она стала ощущать меня.
– Именно так и случилось. Она начала поправляться. Сначала на килограмм, потом еще на один. «Я такая толстая, просто как корова, нет, как бегемот», говорила она про себя. Она попыталась перестать есть, но ребенок в ее чреве требовал пищи. Мы вконец разругались: она говорила, что не будет есть, я же запихивала в нее еду силой. Когда пошел седьмой месяц – сейчас я ужасаюсь от одной мысли о том, что прождала так долго, – я убедила ее поехать в больницу в Сан-Луисе, пригрозив, что если она не поедет, я позвоню Яалю, все ему расскажу и вызову его сюда. Я не знала, любила ли она его тогда, или с трудом переносила саму мысль о нем, но она ни в коем случае не хотела, чтобы он приезжал. В Сен-Луисе Бамби обследовали и сказали, что у нее будет дочь и что она развивается нормально. Я была безмерно счастлива, но на Бамби это известие подействовало совсем по-другому. Она стала испытывать глубокое отвращение к своему телу, называла себя всякими ужасными словами, но я уже не сочувствовала ей, она лишь сердила меня все больше и больше. Одно я знала совершенно точно – ты не унаследовала ее пороков. Я была абсолютно в этом уверена и была готова сражаться за тебя до последней капли крови, и чтобы ничего с тобой не случилось, я ухаживала за Бамби как за принцессой двадцать четыре часа в сутки. По мере того, как роды приближались, она становилась все более капризной, все более нетерпеливой, но я готова была вытерпеть все, что угодно, так как знала, что как только ты появишься на свет, она непременно полюбит тебя.