– Конечно вы не такая.
– Я подожду, – Михаль выпрямилась в полный рост, и Сиван подвинулась в сторону, чтобы уступить ей дорогу.
– Только вы должны знать, – добавила Михаль прежде, чем вернуться в свою квартиру, – что они это делают.
– Кто делает что?
– Да врачиха эта толстая и этот дурак. Они это делают, – и, произнеся эти слова, она захлопнула дверь.
Омар и Бадья работали у входа в здание, а с тротуара за ними наблюдал Сол, одетый в джинсовый комбинезон и водолазку, словно сошедший с обложки авангардистского журнала пятидесятых. Его волнистые волосы выбивались из-под зеленого берета, а в длинную хипстерскую бороду, доходящую ему до груди, были вплетены серебряные нити. Сиван встала рядом и тоже стала наблюдать за рабочими. Ее взгляд скользнул по стене и остановился на рисунке девушки внутри шара. Она подошла ближе, нагнулась и прочла в нижнем углу рисунка: «Стрит-арт Лири».
Найдя в телефоне старое сообщение, полученное ею от Лири, Сиван ответила на него, приложив фотографию стены: Привет, Лири. Как дела? Надеюсь, у вас все хорошо. Начала ремонт входной двери. Мне хочется попросить вас восстановить этот испорченный рисунок. Я могу попросить рабочих, чтобы они закрасили его, и тогда вы сможете нарисовать его заново. Желаю всего наилучшего. Сиван, ваша новая соседка из восьмой квартиры.
– Я как раз написала Лири из квартиры наверху, – сказала она, обращаясь к Солу, и уже открыла рот, чтобы объяснить, что же именно она написала, но он прервал ее, не то чтобы грубо, а, скорее, нетерпеливо:
– Знаю я эту богатую сучку.
Сиван была поражена его агрессивной реакцией. Несмотря на странный взгляд его глаз, скрытых под роговыми очками и синдром Плюшкина, Сол почему-то всегда представлялся ей человеком деликатным. Каждый раз, когда они встречались, он приветствовал ее со своим южно-африканским акцентом, спрашивал, как она поживает, и благодарил за ремонт здания. Он рассказал, что он художник – Сиван и так догадалась об этом по развешанным повсюду в его квартире картинам – но подрабатывает инструктором в шахматном клубе. Поначалу Сиван думала, что он всегда был одинок, но на прошлой неделе, когда она зашла к нему, чтобы заплатить членские взносы, он рассказал, что разведен и имеет двух взрослых дочерей: одна работает экскурсоводом в Южной Африке, а другая учится в консерватории в Гааге.
– Разве это искусство? Полное дерьмо!
– Вы имеете в виду Лири? Почему дерьмо? – попыталась понять Сиван.
– Не искусство и все. Она замалевала весь район своими обескураживающими шаблонами. Это ужасно, – бывший молчун теперь превратился в оратора. – Мы, истинные художники, страдаем, а таким клоунам, как она, все аплодируют.
На скамейке позади них восседали всегдашние алкаши, распивающие водку под звуки французского шансона. Один из них нетвердой походкой подошел к Солу, который был выше него на две головы, и положил руку ему на плечо, словно собираясь залезть на столб.
– От ет-то человек, – сказал он, обращаясь к Сиван, заплетающимся языком. – Ет-то гений! Ге-ний! Ба-алшой художник! Во, гляди!
Он поднял руку и указал на лавку Карло. Сейчас ставня была поднята, и поэтому можно было рассмотреть лишь небольшую часть граффити оскаленного волка.
– Етто его работа, – произнес пьяница и пошатнулся.
Сол стряхнул его руку и шагнул вперед, чтобы уклониться от еще одного медвежьего объятия, а пьяница, промахнувшись, устало вернулся на скамейку к своим товарищам.
– Может быть я и гений, – сказал Сол, – а может быть и нет, но мое искусство что-то говорит миру! Не то, что этот мусор госпожи Лири. Я рисую живыми красками, на месте, от всего сердца, а не перерисовываю по шаблону. Все ее так называемое искусство – китч.
– Ну допустим, что Лири, скажем так, вполне обычная художница, но это ее стена, и я попросила ее восстановить рисунок, – сказала Сиван. – По шаблону она рисовала, или нет, никому не дано право портить его.
– Зря попросили, – уперся Сол. – Что бы она ни нарисовала, будет замалевано.
– Так это вы его испортили? – изумилась Сиван.
– Я этого не говорил. Я только сказал, что ей здесь не место.
– А мне кажется, что места хватит всем, и пусть каждый делает то, что может.
Но Сола эти аргументы не убедили.
– Скажите ей, чтобы не тратила понапрасну время.
В этот момент раздался сигнал, извещающий Сиван о получении сообщения: Буду рада расписать стену снова. Я собиралась это сделать в любом случае. У нас в районе есть какой-то сумасшедший, который портит все мои рисунки, и я даже знаю, кто это. Долго объяснять, я расскажу вам все, когда вернусь.