– Вот гады!
– Да ладно! – продолжала Бат Хен. – Мне было важно то, что родители были на моей стороне. Не могу объяснить вам, что я чувствовала. Эти люди – вы видели их и уже немного их знаете – которые приехали в Израиль без гроша в кармане, жили в лагере переселенцев, столько перенесли, не получили никакого образования, вкалывали всю свою жизнь, никогда ни на что не жаловались, не считали, что были чем-то обделены и оказались такими сильными.
– Настоящие люди! – произнесла Сиван от всего сердца.
– Постепенно мне удалось справиться с собой. Я перестала плакать, снова стала хорошо учиться. У меня появился парень, который был старше меня на год. Он был очень внимателен, и я даже полюбила его той первой, юношеской любовью. Вскоре мы расстались, но спокойно, без трагедий. Потом я поступила в университет, стала профессором биологии и до сих пор работаю в университете имени Бар-Илана. На первом курсе я встретила своего будущего мужа. Он экономист. У нас трое детей. Папа с мамой оплачивали мою учебу, поддерживали меня, не нажимая, и дали мне достигнуть того, чего я достигла. Каждую пятницу они приезжают к нам в Нес Циону, чтобы увидеться с внуками.
Сиван увлеченно слушала ее.
– Но вернемся к Пинхасу. Чтобы получать хорошую зарплату, он еще на три года остался в армии по контракту. А мы получили еще три года тишины. Потом он вдруг оставил Хайфу, заявился домой и попытался навязать отцу с матерью свою волю, но на этот раз они не стали молчать. Я не знаю, что они ему сказали, мы с мужем тогда жили на съемной квартире в Реховоте, но он собрал все свои пожитки и снова ушел, а через несколько месяцев решил попытать счастья за океаном. Два с половиной года он жил на западном побережье Штатов и работал в парикмахерской своего приятеля-израильтянина. По крайней мере, это то, что мы слышали. Потом он вернулся и снял квартиру в Рамат Гане. Его приятель рассказал мне, что он стал увлекаться наркотиками, но я не могу поверить, что это было всерьез. Еще мне сказали, что он просил у родителей денег, и отец дал ему пятьдесят тысяч шекелей, чтобы помочь открыть свое дело. Но домой к ним он уже не приходил. Он окончательно стал психопатом и нарциссистом, и в нем не осталось ни любви, ни сыновних чувств. Мы были для него лишь орудиями. Внешне все выглядело великолепно, но внутри него все прогнило. В любом случае, он не растратил деньги отца по пустякам, а купил микроавтобус и стал возить туристов на экскурсии. Дела у него шли неплохо. Однажды он объявил нам, что женится, и мама с папой, несмотря на все, что случилось, обрадовались. Они думали, что женитьба изменит его в лучшую сторону. Позвали молодых к себе домой, и меня с мужем тоже пригласили. Ее звали Бат Цур. Миленькая такая девушка.
– Бат Цур?
– Звучит как шутка, правда? Хотите верьте, хотите нет, но так ее звали. Пинхас все время говорил, что влюбился в нее только из-за имени. Это и правда было смешно. Ну подумайте – Бат Эль, Бат Хен и Бат Цур в одной семье. Но главное состояло в том, что она на самом деле обожала его, и Пинхас был счастлив и полон энтузиазма. Прошлое осталось в прошлом. Мы тоже страшно обрадовались, но все это оказалось лишь представлением. Я до сих пор не могу простить себе, что попалась в его ловушку, но я была не одна. Мы все поверили, что теперь он находится на верном пути. Вы же знаете, как говорят, что все люди меняются. Меняются они, как же! Какими наивными мы были! Бат Цур была из мошава Гезер, и они стали жить вместе с ее родителями. Вскоре у них родились близнецы. Я приезжала пару-тройку раз навестить их, но перестала.
– Почему?
– Потому что увидела, что ничто не изменилось, только теперь он отыгрывался на Бат Цур. У нее была непростая семья. Отец ее, мир праху его, был тяжело ранен и контужен, а мать, царство ей небесное, была пожилой невежественной женщиной. Сестры ее были добрыми, но трусливыми, а их мужья – бездельниками, которые целый день только и делали, что покуривали травку. В общем, благодатная почва для моего братца. Тут он и разошелся.
– А вы с ней не говорили?
– Пыталась. Поверьте мне, я пыталась. Объяснила ей, что за человек Пинхас. Правда, я не рассказала ей, что он сделал со мной, и теперь жалею об этом, но ясно дала ей понять, что к чему. Твердила ей сто раз, чтобы она от него ушла, но она не стала меня слушать, только все время повторяла, что все образуется. Но однажды она все-таки забрала близняшек, которым тогда было по полтора года, и убежала к сестре. Он снова устроил представление – принес ей цветы, купил золотые украшения, упрашивал, уговаривал. Она вернулась. Потом снова убежала и снова вернулась. Я позвонила ей… Скажите, – вдруг спросила Бат Хен, – вам не кажется знакомой эта история?