Сиван была озадачена. Если Карни действительно такая успешная и богатая, почему она живет в квартире площадью семьдесят квадратов на бульваре Елизаветы? Район в целом, конечно, неплохой, но если у нее есть деньги, она могла бы найти в том же районе что-нибудь гораздо более шикарное. Сиван знала, где находится мошав Батахия, потому что неподалеку от него жила ее напарница Тамара. Видимо, Карни предпочитала южный Тель Авив из-за близости к родителям. С другой стороны, сказала она себе, ведь и Лири тоже предпочитала жить там, несмотря на то, что вполне могла позволить себе жить в северном Тель Авиве. Видимо, было немало людей, кого Флорентин притягивал как магнит. С другой стороны, все понимали, что в скором времени в этом районе начнется обновление и стоимость квартир многократно возрастет.
Вдруг она почувствовала тоску по Маю. Ей захотелось позвонить ему и напроситься на чашечку кофе, но у нее не хватило смелости. Да и вообще, подумала она, у нее сейчас другие задачи, которые потребуют немало энергии, так что не стоит тратить силы на мужчину, который до сих пор любит свою бывшую жену и ведет себя так будто они до сих пор вместе.
Хорошо, что мы разные
После Песаха снова начали открываться рестораны и бары, и Лайла вернулась на работу в «Шпиц». Жизнь стала постепенно входить в привычное русло, но все же не до конца. Ношение масок и требование сохранять дистанцию стало обязательным. Премьер-министр пытался создать впечатление, что с эпидемией и экономикой все обстоит благополучно, но многие подозревали, что он заботится лишь о себе и об обвинительных заключениях, нависших над его головой и начали возмущаться. Единичные протесты стали перерастать в пока еще немногочисленные демонстрации. Не все простили президенту и премьер-министру тот факт, что, нарушая ими же принятые постановления, они провели Седер со своими детьми в то время, как многие старики и одинокие люди были вынуждены отмечать праздники в полной изоляции. Несмотря на заявления о том, что экономика начала возрождаться, цифры говорили об обратном. Триста умерших и миллион безработных. Многие бизнесы находились на грани закрытия, культура и развлечения пришли в упадок, а о массовых мероприятиях вообще можно было забыть. Правда у инженера-строителя Мая работы было выше головы. Суды тоже возобновили слушания, и Сиван снова оказалась загруженной. Но были и те, чей привычный мир был разрушен, и к чьим отчаянным возгласам никто не прислушивался. В каждом доме можно было найти тех, чья жизнь продолжалась как всегда, и тех, кто не знал, как дожить до конца месяца, в то время, как самое раздутое в истории Израиля правительство продолжало тратить на свои нужды миллиарды шекелей. Богатые становились еще богаче, а голодные продолжали голодать.
– Что случилось? Что ты делаешь? – спросила Сиван, вернувшись с работы и остановившись в дверях комнаты Лайлы.
– Готовлю домашнее задание на завтра, – ответила Лайла, склонившись над столом. Учеба в колледже продолжалась через Zoom, но раз в неделю стали проводить лабораторные занятия, и Лайла снова была занята. – В четверг у Мии день рождения.
– Как вы будете праздновать? Хотите прийти сюда?
– Мы думали об этом, но в конце концов решили пойти в «Шпиц». Если хочешь, приходи тоже. Миа тебя приглашает.
– Ну, не знаю.
– Почему?
– Вы молодые, а я уже выросла. Вы дети, а я ваша мать, – Она пошла в кухню, села за стол и раскрыла лэптоп.
– Ну и что? – Лайла вошла в кухню следом за ней. – Приходи не одна, приходи с Маем.
– Май сейчас не в городе. Он работает над проектом ветряных турбин на Голанах. Возвращается на выходные очень уставшим, да и то не всегда. В прошлый раз он поехал к сыновьям в Иерусалим, а неделей раньше они всей семьей вместе с Лири ездили на экскурсию в Негев.
– Вот это да! – Лайла смешно подняла брови.
– Они – дружная семья.
– Тогда зачем же они развелись? Разве это нормально?
– Я не знаю, но мне их отношения нравятся. Он говорит, что любит ее как человека, и что она всегда будет неотъемлемой частью его жизни.
– Ну ладно. А тебя это не достает?
– Нет. Почему это должно меня доставать? Я же сказала тебе, что мне это нравится. И потом, ну встретились мы несколько раз как друзья. Между нами ничего нет.