Они разговорились. Май рассказал Сиван о своей работе, о трудностях, успехах, о годах, проведенных в Бразилии, о родителях. Он сказал, что его отец, которому было уже за девяносто, отнесся к эпидемии со всей серьезностью и в течение трех месяцев совершенно ни с кем не общался, но теперь он согласен, чтобы Май его навещал, правда при условии соблюдения дистанции.
В час ночи они пересели на стоящий под деревом диван, и Сиван заварила чай.
– Я все говорю и говорю, а ты все слушаешь да слушаешь.
– Что ты хочешь узнать?
– Я хочу понять, как случилось, что ты все эти годы одна. Лали сказала, что у тебя не было ни одного серьезного знакомства.
– Вы даже до этого добрались.
– Видимо, это ее беспокоит.
Ну что ж, можно рассказать ему всю правду, подумала Сиван. Если уж решаться на настоящие изменения, вот она, возможность проверить себя, начать извлекать скелеты из шкафа. Быть честной до конца, и посмотреть, что из этого получится.
– В течение многих лет, с самой юности, я была влюблена в мужа моей сестры Яаля, хоть и знала, что это совершенно безнадежно. Мне было все равно, что он принадлежит ей, и я хотела лишь одного – быть поближе к нему через нее. Когда она умерла, я решила, что единственная возможность справиться со своими чувствами – убежать. Так я сдерживалась в течение многих лет.
– А теперь?
– Надеюсь, что я в конце пути. От любви к Яалю ничего не осталось, то есть остались теплые чувства, но я его больше не люблю.
– Рад это слышать, – сказал он, немного подумав. – Хотя сейчас, как я понял, он свободен.
– Яаль не свободен. Он все еще живет мыслями о моей сестре. В его сердце нет места другой женщине. Даже сейчас, через двадцать лет после того, как Бамби умерла, она остается в его глазах святой. Он не замечает меня, да это и не важно, потому что он меня больше не интересует. Мне не нужен психолог чтобы понять, что моя любовь к нему была, в сущности, побегом.
– Побегом от чего?
– Не знаю. Может, от себя самой. Это я и пытаюсь понять.
– Не знаю, побег ли это, – покачал головой Май. – Может быть, как раз наоборот. Может, это был результат чрезмерной уверенности в себе, потому что общество хочет, чтобы все все время шли вперед, забывали о прошлом и каждый собирал до конца свой кубик Рубика. Именно это чаще всего считается успехом. Однако в действительности не всегда можно сделать так, как хочется всем. Может так случиться, что ты любишь человека, но не нужен ему, по крайней мере не до такой степени, как тебе бы хотелось, но сам не можешь от него освободиться. Так я чувствовал себя по отношению к Лири. Мне хотелось быть с ней несмотря на здравый смысл. Что тут можно поделать? То, о чем ты говоришь, не кажется мне ни чем-то странным, ни чем-то ужасным. Я прекрасно тебя понимаю. И Яалю повезло, даже если он об этом и не знает.
Итак, он ее понимал. Ведь и у него была единственная любовь. Сиван почувствовала облегчение.
– Вот только я не знаю, смогу ли полюбить еще раз. Я ведь уже не молодая. Какой шанс, что я испытаю такие же чувства снова? И что это будет настоящая, большая любовь? Я не согласна на компромисс. Моя жизнь меня вполне устраивает.
– Твой шанс полюбить сегодня ничем не отличается от того, что было в шестнадцать, в двадцать или в тридцать лет. Любовь это как удар молнии. Она может прийти в любом возрасте.
Значит, снова мимо, подумала Сиван. Май вел себя с ней отнюдь не так, будто его ударило молнией.
– Ты должна пересмотреть свое отношение к себе. Я говорю тебе это уже во второй раз: ты одна из самых красивых женщин, каких я встречал.