В середине июня она получила сообщение от Лири:
Привет, Сиван. Завтра я снова разрисовываю эту стену. Буду работать весь день. Приходите поучаствовать. Прекрасная возможность углубить наше знакомство. Целую, Лири.
После обеда Сиван поехала во Флорентин и оставила свою машину на бульваре. Полицейский участок снова был закрыт, дефибриллятор висел на положенном месте, киоск Нормы работал, лишь столы стояли на большем расстроянии друг от друга. Лири была вся погружена в работу, изображая на сей раз целующуюся пару под цветущим вишневым деревом в стиле арт-деко с элементами манги. Фигуры были обведены тонкими линиями, а яркие краски придавали всему изображению объемность. Сиван представляла себе Лири высокой, стройной, со стильной прической и макияжем, в каких-то особенных очках, излучающую уверенность и даже мужественность. Но она оказалась совершенно другой: маленькой, хрупкой, с плоской, как у балерины, грудью и детским телом, скрытым под льняной врачебной униформой. Но особенно Сиван поразили ее волосы – совершенно без краски, с пробивающейся кое-где сединой. Далеко не каждая женщина решится на такое. Май никогда не упоминал возраст Лири, и сейчас Сиван поняла, что Лири старшее нее на несколько лет и уже приближается к шестидесяти. Впечатление усиливали морщинистая шея, дряблые веки и две тонкие параллельные морщины на лбу. Это лицо не знало ни уколов ботокса, ни скальпеля пластического хирурга. Но, увидев Сиван, Лири улыбнулась ей широкой дружеской улыбкой, и все морщины куда-то исчезли.
– Привет! Ну, наконец-то! – Она почти спрыгнула со стремянки, на которой стояла, и обняла Сиван, не прикасаясь к ней – обе ее руки были заляпаны краской.
Лири была без маски, и Сиван пришлось снять свою.
– Привет, – произнесла она еще раз. – Май говорил мне, что вы красавица, только я не предполагала, что настолько.
Еще одна неожиданность – Лири говорила с сильным акцентом.
– Вы из Америки?
– Из Канады. Приехала в Израиль когда мне было двадцать четыре. Ну что, выпьем кофе? Вы не представляете себе, когда я начала. В девять утра!
– Я рада, что вы согласились. Думала, у вас не будет желания после того, как предыдущую картину облили черной краской. Кстати, мне она очень понравилась – и девушка, и надписи.
– Здесь тоже будет надпись «Всегда помни свою первую любовь».
Да, всегда, подумала Сиван.
– Или «Прелесть первой любви в том, что она никогда не кончается». Вы что предпочитаете?
Лири провела Сиван в студию – большое открытое пространство с высокими потолками и бетонным полом, в одном конце которого находилась галерея, куда вела металлическая лестница. Стены аккуратно выкрашены белой краской, но покрыты трещинами, отражающими плачевное состояние фундамента. Пространство было заполнено деревянной мебелью и произведениями искусства – полотнами и статуями – и все, включая инструменты, находилось в идеальном порядке, напоминающем о квартире Лири наверху.
– Трудный выбор. Дайте подумать. Первая надпись более сентиментальная и подразумевает сопереживание читающего. Всякий, кто прочтет ее, улыбнется от всего сердца. Вторая же предполагает возможное разочарование в будущем.
– Скоро надо будет решить.
– Когда вы собираетесь закончить?
– Надеюсь, что через четыре-пять часов, – в студии, так же, как и в квартире, стояла суперсовременная кофейная машина. Лири приготовила им обеим эспрессо и позвала Сиван в уголок отдыха. – Май так много мне о вас рассказывал.
– А мне о вас. Вы присутствуете во всех его рассказах.
– У нас с ним особенные отношения, – рассмеялась Лири. – Я всегда говорю ему, что если бы его не было, я скорее всего нашла бы кого-нибудь другого и даже полюбила бы его, но что никто не в состоянии поддерживать меня так, как он. А я со своей стороны, сделаю все для него.
– Тогда почему же вы разошлись?
– Замужество – это не для меня.
– И вам хорошо, когда вы свободны?
– Да. У меня есть Май и дети, но я делаю все, что хочу и живу так, как хочу. Хочу я, например, поехать куда-нибудь на год, я беру и еду, и никого не спрашиваю. Чувствую себя свободной. Есть люди, для которых самое главное всегда быть со своим партнером. Не спорю, в этом есть свои преимущества, но мне это не было так важно. Мне хотелось делать всякие вещи, не думая ни о ком и не спрашивая ничьего разрешения.