Внизу послышался шум мотора, и Сиван наклонилась вперед.
Со стороны улицы Мешек А-Поалот на бульвар въехал Май. Его обычно сверкающий мотоцикл был покрыт пылью, а за его спиной сидела какая-то женщина. Оба были в шлемах. Май остановился возле студии Лири, и, когда Сиван решилась перегнуться через перила и посмотреть вниз, его уже не было. Сиван поспешила к двери и вскоре услышала голоса, которые усиливались по мере того, как Май и неизвестная женщина поднимались по лестнице. Он был с Лири. Сиван вздохнула, вернулась на балкон и свернула себе еще одну сигарету. Ну и денечки выпали ей!
Она все еще стояла на балконе и курила, когда внизу вновь послышались голоса. Сердце Сиван остановилось. Это была не Лири, это была Лайла.
Сиван почувствовала легкое головокружение и наклонилась вперед еще сильнее, так как балкон Михаль не давал ей рассмотреть все как следует. Май обнял Лайлу, и она ответила ему встречным объятием. До Сиван донесся ее смешок, а потом случилось самое ужасное. Май склонил голову и поцеловал ее. Он поцеловал ее дочь! И это был не просто какой-нибудь там дружеский поцелуй в щечку. Это был страстный поцелуй влюбленных, когда язык одного чувствует язык другого, а тела сплетаются в одно целое. Сиван чувствовала, что вот-вот упадет в обморок, но продолжала стоять и смотреть. Они разомкнули объятия и надели шлемы. Май сел на мотоцикл, а Лайла устроилась сзади, крепко обхватив его за талию и прижавшись к его спине всем телом: животом, грудью, щекой. Май завел мотор, и мотоцикл устремился в том же направлении, откуда появился вначале, а еще через несколько мгновений он слился с потоком машин и пропал из вида.
Обида
Сиван проснулась в шесть вечера на диване в гостиной. Встав, она вспомнила происшедшее, и сердце ее пронзила острая боль. Даже в самых страшных снах она не могла себе представить, что когда-нибудь снова испытает ее. Эта боль не была вызвана печалью, тоской, беспомощностью, разочарованием или завистью. Она была другой – более острой, более сконцентрированной. Боль понимания того, что тот единственный, которого ты любишь, никогда не будет твоим, а будет принадлежать самому близкому тебе на свете человеку. Эту боль нельзя вылечить, от нее невозможно освободиться, потому что она вызвана жалостью к самому себе. Да, у нее была тысяча причин сердиться на Лайлу. Маю было пятьдесят, а Лайле всего двадцать четыре – тут она вдруг вспомнила о Яале и Карни. Май был сложным человеком, всей душой преданным своей бывшей супруге. Он дал Сиван понять, что все еще помнит ее и тянется к ней. У Сиван были очень веские причины чтобы потребовать от Лайлы немедленно прекратить эти отношения. Но она прекрасно понимала, что ее боль вызвана вовсе не этим. Поцелуй Мая и Лайлы был тем зеркалом, в котором она увидела себя такой, какой отказывалась видеть: женщиной, которую невозможно полюбить, неинтересной и непривлекательной. Прямой противоположностью своей сестре, а теперь еще и своей дочери. Женщиной, которую мужчины вроде Яаля и Мая не замечают. Короче, как учила бабушка свою внучку в одной детской книжке: «Идеальные мужчины не обращают внимания на обычных женщин. Обычная женщина должна найти себе обычного мужчину». Да, в этом есть свой смысл, а вот она все еще живет мечтами, и теперь она снова в проигрыше. Остается лишь надеяться, что физическая боль скоро пройдет.
Сигнал телефона известил ее о получении сообщения:
Привет, мамуля. Мы едем в Ашдод проведать отца Мая. Утром пойдем на море. Вернусь после обеда. Звиняй, что я тебя бросила. Обещаю исправиться. Я столько должна тебе рассказать! Закачаешься!
В больнице, как и ожидалось, ее снова не пустили в отделение, и она попросила медсестер передать Михаль то, что она ей купила. По дороге домой она все время думала о том, что они с Михаль живут в двух разных мирах. Вот она, Сиван, здорова, успешна, живет в хорошем доме, сама решает, что ей делать, у нее есть дочь и любимая работа. Михаль же с трудом может позаботиться о себе, живет в ужасных условиях, всеми заброшенная, и целыми днями сидит дома одна. И все же есть что-то, что их объединяет. Обе они ни разу не удостоились мужской любви. Эта мысль, несмотря на несправедливость подобного сравнения по отношению к Михаль, развеселила ее и подняла ей настроение. Решено: она не будет относиться к Маю как к другу, а будет относиться к нему как к жениху, и в положенное время встанет на свое место свекрови под хупой. При этой мысли она уже рассмеялась во весь голос. По крайней мере у нее есть одно неоценимое качество – она умеет начинать все сначала и собирать себя по кусочкам. А если при этом кое где и остаются трещины, она знает, как заполнить их позолотой.