Отлично. В ближайшем будущем появится еще один отчим.
Мама болтает без умолку всю дорогу, я позволяю ей, не обращая внимания, и представляя, куда же отправился Сэйнт. Сколько городов он успел объехать за прошедшие дни? Куда направится дальше. Где будет следующий дом, который он ограбит.
В аэропорту я обнимаю ее одной рукой, хотя мама едва отвечает на объятие.
— Всего хорошего, мама, — бормочу ей, прежде чем отвернуться.
Очередь на регистрацию длинная, но продвигается быстро, а досмотр проходит поразительно легко и безболезненно.
Я быстро нахожу свой выход на посадку, радуясь, что он рядом с туалетом на случай, если мне приспичит в последнюю минуту. Занимаю место у окна, чтобы наблюдать за погрузкой самолета. Интересно, летал ли когда-нибудь Сэйнт на самолете, но, судя по его рассказу, вряд ли.
Я много думаю о нем, притворяясь, что он не украл у меня самое важное.
Мое сердце.
ЭПИЛОГ
С
ЭЙНТ
Полтора месяца спустя
Моя невинная, милая девочка оставила мне записку, когда я вернулся в ее комнату. Я подождал, пока все полицейские не ушли, и, спрятавшись в тенях, пробрался внутрь, чтобы оставить подарок, который выбирал весь день. Это было единственное, что я когда-либо подарил другому человеку. И, скорее всего, единственное, что когда-либо подарю. Это я уже знал.
В том месте, где я оставил свой подарок, лежала записка без адресата, но я знал, что она для меня.
Хейли Эллисон.
С ее номером телефона, нацарапанным внизу.
Я спрятал бумажку, надеясь, что когда-нибудь смогу ее использовать. Когда я вернулся, чтобы подождать возле полицейского участка, затаив дыхание, пока Хейли выходила с мамой, я понял, что ее не посадили, поэтому, бросив последний тоскливый взгляд, исчез навсегда, оставив ее номер — самое ценное, что я когда-либо получал.
Две недели я притворялся, что она не заполонила все мои мысли, а потом решил ее найти. По фамилии и с помощью компьютера в библиотеке найти ее оказалось слишком просто. Похоже, она из тех людей, которые выкладывают в сеть очень много информации о своей жизни.
Если до этого я был просто одержим, то после этого стал абсолютно. Часами я изучал каждую деталь ее жизни, которую удалось раскопать, просматривая старые фотографии с вечеринок в школе, спортивных мероприятий, а также более свежие — из ее квартиры и окрестных пейзажей. Пейзажи с указанием местоположения, что сделало путешествие к ней слишком простым.
Хейли однажды спрашивала, найду ли я когда-нибудь место, где смогу остаться навсегда. Теперь нашел. Устроился на настоящую работу на заводе, снял нормальную квартиру, активировал украденный телефон и внес в него ее номер — единственный, кроме номера нового начальника.
Целый месяц я следил за ней издалека, сначала сдерживаясь, чтобы не врываться в ее жизнь без приглашения. Но теперь, когда праздники прошли, а наше время с ней — пустое воспоминание, она могла делать вид, что ничего не произошло.
Однажды я сидел в библиотеке университета, наблюдая за ее занятиями, прячась за полками, и она достала дневник, написав нем то, чего еще не делала.
И вот теперь я на шатком металлическом балконе ее квартиры, использовал соседние дома, чтобы забраться сюда. Замок на ее двери оказался слабым, и ровно в полночь 14 февраля, в день Святого Валентина, я вломился внутрь, пряча пакет с шоколадными сердечками.
Здесь пахнет ею. Сладко и опьяняюще, как сахарные печенья на Рождество — запах, который я знаю, только когда прокрадываюсь в дома после того, как они их испекли, но также запах, который я поклялся воссоздать вместе с ней на следующее Рождество. Я иду по гостиной, мимо маленького дивана и среднего телевизора, перешагиваю через стопки учебников, которые она таскала с собой по всему кампусу, и направляюсь в спальню.
Ее дверь приоткрыта, и я воспринимаю это как приглашение, скользя внутрь и стараясь идти как можно тише. Как и в комнате ее отчима — или, наверное, уже бывшего отчима, поскольку я видел новости об их разводе в Интернете, когда СМИ брали интервью в первую годовщину со дня смерти его сына, — ее кровать стоит напротив окна, занавеска закрыта. Уличные фонари освещают мой путь к ее кровати.
Она спит, повернувшись к окну, ее лицо спокойно и умиротворенно. Локоны падают на лоб, и я осторожно убираю их, позволяя пальцам задержаться на коже. Касаюсь ее губ, жадно желая снова ощутить их вкус. Прошло слишком много времени — слишком долго, и я не позволю такому повториться.
Я продолжаю прикасаться к ней, осторожно стягиваю одеяло, открывая все больше ее тела, точно как в тот вечер на Рождество. Мурашки покрывают ее руки, бедра, но я не останавливаюсь, склоняюсь ниже и прохожусь губами по тому же пути.
Она что-то невнятно бормочет и переворачивается, продолжая спать, что только добавляет пикантности. Улыбаясь, я провожу пальцем по тонкой ткани майки, наблюдая, как ее соски напрягаются от прикосновений. Я иду дальше, до полоски кожи над ее бедром, но она все еще не просыпается.
Моя сладкая девочка словно ждала меня. Без штанов, как будто знала, что я приду. Я слишком жаден, чтобы ждать - теперь я полностью и окончательно согласен с этой мыслью - и проникаю между ее бедер. Перед тем как приступить, бросаю последний взгляд на ее лицо, отодвигаю в сторону тонкую ткань трусиков и накрываю губами ее клитор.
Она вздрагивает, просыпаясь, ее ноги рефлекторно дергаются от неожиданности. Но я крепко держу их руками и поднимаюсь выше, давая ей время понять, что происходит.