После нескольких морганий ее тело расслабляется. Она проводит языком по нижней губе, и я чувствую, как твердеет мой член.
— С...Сэйнт?
— Да, милая. Это я. Я не мог держаться подальше.
Ее взгляд метнулся к окну и обратно ко мне.
— Как ты сюда попал?
— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос?
— Ты не связывался со мной. Я надеялась, что ты одолжишь телефон или что-то в этом роде... Позвонишь мне. — Щеки ее покрываются румянцем, напоминая мне наш первый вечер. — Я думала, ты занят путешествиями по городам. — Последняя фраза сопровождается нахмуренными бровями, ее взгляд становится отстраненным. — Как ты меня нашел?
— Ты много постишь в соцсетях, — отвечаю я, доставая телефон из кармана.
Ее лицо озаряется, когда до нее доходит.
— Ты оставил его?
— Почему-то я знал, что однажды он мне понадобится. Решил не писать, а приехать. Я скучал по тебе, Хейли. Как только узнал, в каком городе ты живешь, купил билет. Обустроился, нашел работу — на этот раз легальную. Подумал, что могу задержаться здесь ненадолго.
«Ненадолго» — это, конечно, столько, сколько Хейли будет здесь. И она понимает, что я имею в виду.
— Как долго ты здесь?
— Месяц.
Ее глаза расширяются от новой догадки.
— Ты следил за мной.
— Ага, — отвечаю, подползая ближе к ней. Этот разговор важен, но уже порядком надоел. — Хотел убедиться, что ты в безопасности. Что ты все еще моя. Что рядом нет идиотов, которые смеют посягнуть на то, что я уже назвал своим. Хейли, до тебя я презирал понятие «жадность». Вероятно, потому что никогда не мог себе позволить ничего желать. А Рождество? Худший праздник в году. Дети требуют один подарок за другим. Взрослые жаждут новейшую технику, чтобы заменить то, что получили всего год назад. А для меня двадцать пятое декабря всегда было просто днем, когда хотелось исчезнуть. Это мой день рождения. И до встречи с тобой ни один из них не стоил того, чтобы жить.
Ее рот слегка приоткрывается.
— То есть все это время был еще и твой день рождения? Почему ты ничего не сказал?
— Не было необходимости. Все мои желания уже исполнились. — Я смотрю на нее так, чтобы она поняла, о чем я. Потом продолжаю: — Рождество — это еще и день, когда меня вышвырнули на улицу, и я учился выживать сам. Тогда моим единственным желанием были еда и крыша над головой. Поэтому я воровал. Люди, которых я грабил, не нуждались в этих вещах так, как я. А потом ты нашла меня. Дважды. Первый раз — ты помогла мне. Второй — накормила, отдала мне то, что я собирался украсть, спрятала меня... и ограбила.
— Ограбила?
Я прижимаю палец к ее губам, чтобы она замолчала.
— Ты залезла своей маленькой, невинной рукой мне в грудь, скрутила и вырвала мое сердце, оставив его себе. Прошло почти два месяца, и я понял: между нами двумя жадина здесь ты, потому что так не вернула его. Но это не значит, что я не жажду получить твое взамен. Ты владеешь мной, Хейли. У тебя есть власть отправить меня в тюрьму, разрушить мое счастье. Но лучшей хозяики для своей жизни я не представляю.
Когда я заканчиваю говорить, дыхание у меня сбивается, а Хейли смотрит на меня так, будто готова разрыдаться. Ее руки ложатся мне на грудь, затем на лицо, и она скользит ниже по кровати, обнимая меня всем телом.
— Речь вышла достойная, Сэйнт.
— Чертова правда. — Схватив ее за волосы, притягиваю ее ближе и усаживаю на свои колени, прямо на мой член. — Я никогда не стану тем мужчиной, которого ты заслуживаешь, но я больше не убегаю от того, чего хочу. Я беру это. Беру тебя. У меня есть дом, работа. Теперь мне нужна только ты, и мое «долго и счастливо» станет реальностью.
— С тех пор как ты появился в моей жизни, я уже не та, и меняться обратно не хочу. — Ее руки опускаются к моим бедрам, расстегивают молнию. Пальцы касаются моего члена, и после нескольких движений он снова тверд. Она отодвигает в сторону свои трусики, открываясь для меня. — Ты украл у меня Рождество. Украл меня. Теперь тебе придется оставить меня себе.
— Не могу придумать ничего лучше. Более того, я собираюсь сделать так, чтобы каждый праздник ты чувствовала себя как все эти избалованные засранцы. Теперь я понимаю, почему они такие. Люди жадничают, когда у них есть что-то, чем можно наслаждаться. — Я достаю розовую коробку в форме сердца и кладу ее на кровать рядом с ней, улыбаясь. — С Днем Святого Валентина, Хейли.
Она смотрит на коробку, глаза наполняются слезами. Потом она снова поворачивается ко мне лицом, проводит рукой по моей щеке.
— Я планирую подарить тебе Рождество и дни рождения, ради которых стоит возвращаться домой, Сэйнт. Ты больше не будешь бродить по улицам один. Мы поставим елку, я научу тебя печь сахарное печенье, и мы украсим нашу квартиру всеми глупыми и яркими праздничными украшениями. У нас будут торт и подарки, чтобы отмечать оба праздника.
Нашу квартиру. Она даже не представляет, как много дала мне этим обещанием. Я больше никогда не буду бродить по богатым районам, завидуя их праздничному настроению, потому что мое будет здесь, рядом с ней.
Я подминаю ее под себя, накрывая своим телом.
— Хо-хо-хо, — говорю я, цитируя моего кумира, Гринча. — У меня все внутри пылает. Я люблю тебя, Хейли.
— Мой ночной воришка, я тоже тебя люблю. Но прошло уже слишком много времени. Трахни меня, Сэйнт.
И я делаю это, доказывая, что уж точно не святой2.
Notes
[
←1
]
Можно сказать «запачкалась», отсылка к его образу жизни.
[
←2
]
Сэйнт – святой.