В доме меня встречает тепло. Я тихо прохожу внутрь, хотя здесь никого нет, и всматриваюсь в темноту, прежде чем включить свет. Передо мной огромная кухня: блестящая бытовая техника, ряды специй на полке над столешницей, кастрюли и сковородки, свисающие с крючков.
В животе урчит, напоминая мне о том, когда я в последний раз ел: вчера вечером. Слишком давно. Если жители этого места внезапно уехали в отпуск, они наверняка забыли все выкинуть, а это значит, что, съедая их еду, я оказываю им услугу. Вряд ли они будут скучать по просроченному.
Еда. Тепло. И удобная кровать на день или два. Да, я сделал правильный выбор.
Прохожу через зал, направляясь сначала к холодильнику, внезапно испытывая желание съесть что-нибудь еще, а не то, что украду. Например, свежие фрукты. Я снова мечтаю о вкусе яблока.
Свет от холодильника освещает комнату, но, когда я оборачиваюсь, комната становится еще ярче от верхнего освещения, а к тому времени, как я осознаю происходящее, уже слишком поздно.
— Кто ты такой, блять, и что делаешь в моем доме?
Я замираю, медленно отрывая пальцы от ручки холодильника, наблюдая, как еда буквально проскальзывает сквозь мои руки, и оборачиваюсь, не выпуская из виду нож.
У входа на кухню стоит женщина приблизительно моего возраста. Ее темные кудри в беспорядке, частично собраны в пучок, но на плечи спадает больше прядей, чем попало в резинку. Пухлые губы приоткрыты в полуулыбке, наполовину испуганной, наполовину шокированной, она стоит, застыв, все еще держа руку на выключателе. Ее взгляд прикован ко мне, я мысленно возвращаюсь в первый дом, который я ограбил, когда девушка нашла меня, прежде чем я смог украсть что-то у ее семьи.
Сходство этих двух ночей тревожит. Я медленно приближаюсь к ней, с легким волнением наблюдая, как глаза девушки расширяются, словно у лани, увидевшей волка.
В паре метров от нее, прежде чем она повернется и убежит, я улавливаю что-то, скрывающееся за страхом: показную храбрость, которая заставляет ее держаться. Она с трудом сглатывает, слегка приподнимая подбородок, глядя в лицо тому, кто вполне может оказаться ее смертью. Она смелая... Точно такая же, какой была, когда нашла меня четыре года назад.
— Ты, — выдыхаю я.
Нет ни единого гребаного шанса, что эта женщина — та же девушка, что и четыре года назад. Но в ее растрепанных волосах, глазах и даже позе слишком много общего. Как будто передо мной призрак.
Девушка моргает, отдергивается, прежде чем моргнуть снова, на этот раз медленнее. Она наклоняется вперед, ее глаза изучают мое лицо.
— О, боже, это ты. — Она смотрит на нож в моей руке и облизывает нижнюю губу, что, как я предполагаю, является нервным подергиванием. — Имеешь привычку вламываться в чужие дома?
— Да, — отвечаю, прикидывая, как она воспримет правду. — С того самого дня.
— Точно. — Она фыркает, почти смеется, а напряженный взгляд все еще прикован к ножу, поэтому я беру его и засовываю в карман, прежде чем показать ей, что обе мои ладони теперь пусты.
— Я не причиню тебе вреда, клянусь.
А должен, потому что, если бы она захотела, то могла бы сдать меня в полицию. Конечно, я уже уехал бы из города первым же автобусом, но, когда богатые хотят отомстить, копы делают все возможное, чтобы это произошло. Мое лицо будет мелькать в новостях в каждом городе, поселке и, возможно, даже в соседней провинции.
Глядя на нее сейчас, на незнакомку, чьего имени не знаю, я не могу причинить ей вред. Нет никакой веской причины, но мысль о том, чтобы навредить, заставляет меня хотеть сделать это с собой. Особенно когда она снова моргает, и эти ее гребаные оленьи глаза выглядят слишком доверчивыми, слишком невинными. Коричневое и зеленое сливаются в глубокий янтарный цвет, в котором я бы с радостью утонул.
Она определенно невинна. Что читается в том, как она смотрит на меня. Это почти глупо, потому что она выглядит наивной… Мягкой… В каком-то смысле, мне хочется ее защитить, что чертовски неправильно, потому что я здесь единственный монстр. Интересно, ее кожа все еще такая же мягкая, как в тот раз, когда я прикоснулся к ней, но сомневаюсь, что она позволит снова погладить ее по щеке. За эти четыре года девушка повзрослела, как и я, так что, вероятно, за это время она обрела здравый смысл, и незнакомец, стоящий в ее доме, явно представляет угрозу.
Но, очевидно, у нее не так много ума, потому что вместо того, чтобы закричать и убежать или забиться в страхе, она просто бормочет:
— Я тебе верю.
— Не стоит, учитывая, что я вломился в твой дом. Уже дважды.
Внезапно я оказываюсь достаточно близко, чтобы почувствовать сладкий аромат, исходящий от нее. Вероятно, она пользуется духами, которые стоят столько же, сколько один из подарков под ее елкой, но в кои-то веки меня не отталкивает мысль о деньгах, потраченных на качественный аромат, когда я тянусь к ней. Этот аромат манит меня к ней, словно ведет к опасности.
— Может, ты и не самый страшный монстр в этом доме. — Девушка ухмыляется, и пока я пытаюсь понять, издевается она надо мной или нет, говорит:
— Я так понимаю, ты снова пришел нас ограбить.
Я облизываю нижнюю губу, окидывая взглядом ее фигуру. Она одета в пижамные шорты, на ногах восхитительный загар, и шелковую майку, сквозь которую видно очертание груди. Не могу вспомнить, когда в последний раз меня привлекала женщина. Жизнь в разъездах не дает особых возможностей. Обычно это женщины, которые вращаются в тех же кругах, что и я. Женщины, которые не задают лишних вопросов и просто хотят хорошо провести время. Но не было никого, похожего на эту девушку. Кого-то, кто так же прекрасен, как дом, в котором мы находимся. Такого же хрупкого, как хрустальные бокалы в стеклянных шкафах неподалеку. Кого-то, к кому я определенно не могу прикоснуться, не говоря уже о том, чтобы думать о ней. Кто-то, от кого у меня под джинсами дергается член. Как мне хочется почувствовать ее, хотя бы просто коснуться ее кожи. Мне трудно думать о ком-то другом.