МАТЬ. Ты ведь хочешь что-то этим сказать.
ВЕРНЕР. То, что я нуждаюсь в крепком денежном вливании.
МАТЬ. Так. И что дальше?
ВЕРНЕР. А что, если отказаться еще от чего-нибудь?.. От какой-нибудь недвижимости...
МАТЬ. Я знаю, что ты имеешь в виду. Об этом не может быть и речи.
ВЕРНЕР. Я же не говорю о чем-то конкретном. Просто смешно слушать.
Пауза.
МАТЬ. А твой новый "Мерседес"?
ВЕРНЕР. Боже мой, я же должен выглядеть солидно.
МАТЬ. Каждые два года покупаешь новый.
ВЕРНЕР. А сколько мне приходится работать, мама.
МАТЬ. Отец этого не пережил бы, сынок.
ВЕРНЕР. Ты же знаешь, мне самому это противно. И мне "Фольксваген" больше по душе.
Пауза. Мать гладит.
МАТЬ. Но то, что вы меня не устроили в Шенталь...
ВЕРНЕР. Что, что, что?
МАТЬ. Там такой чудесный приют. И гораздо ближе к вам.
ВЕРНЕР. Но зато там вид не такой живописный.
МАТЬ. Неправда. Намного живописнее.
ВЕРНЕР. Природа здесь богаче.
МАТЬ Много ли выхожу?
ВЕРНЕР. Но сознание того, что ты могла бы...
МАТЬ Такого сознания у меня больше нет.
Вернер выглядывает в окно. Пауза. Хор.
ВЕРНЕР. Господи, мама, пойми же и меня.
МАТЬ. Я тебя давно поняла. Здесь, не успеешь выбраться за город, уже пора возвращаться. Так я уж лучше сразу иду в кафе "Лоренц". Есть рогалики. Или на кладбище. Ведь от рогаликов поправляются... А в Шентале я была бы у вас под боком. Только через поля пройти.
ВЕРНЕР. Через поля пройти...
МАТЬ. Ну... разумеется, в сухую погоду.
ВЕРНЕР. А что сказали бы люди?
МАТЬ. А-а-а, что уж там, мне все равно помирать скоро.
ВЕРНЕР. А обо мне ты подумала? Фабрика колбасных консервов - это тебе не деревенская бойня.
Короткая пауза.
МАТЬ. И тогда сразу спустят в подвал...
ВЕРНЕР. Что, что, что?
МАТЬ. Здесь, когда человек умирает, его сразу спускают в подвал.
ВЕРНЕР. Мама.
Пауза.
МАТЬ. Ну тогда через Грюнер Егер. От Шенталя в сторону Гальгенберга и влево, через Грюнер Егер. Я бы добиралась до вас меньше, чем за три часа.
ВЕРНЕР. Три часа лесом.
МАТЬ. А-а, кому я теперь нужна.
ВЕРНЕР. Я побывал в десяти приютах. По меньшей мере. Этот - просто создан для тебя.
МАТЬ. Но тогда здесь не было Лемке.
Она снова прячет утюг и вешает блузку на плечики.
ВЕРНЕР. Лемке, Лемке, Лемке!
МАТЬ. Ильза говорила - три.
ВЕРНЕР. Что - три?
МАТЬ. Ты ездил только в три приюта.
ВЕРНЕР. В три? Как же так - в три? По меньшей мере в шесть.
Нервно прикуривает от окурка новую сигарету.
МАТЬ. В три, Вернер. Слух меня пока не подводит. Хоть это у меня осталось. (Поглаживает его, при этом пошло и назойливо декламирует.)
Мой слух мне служит верно, да-да-да.
Я в тихом стуке твоего сердечка,
Пускай уста не молвят ни словечка,
Тишайший отзвук уловлю всегда.
ВЕРНЕР (со злостью). Ну хорошо, допустим, я был только в трех.
МАТЬ. И два из них оказались слишком дороги для тебя.
ВЕРНЕР. А я виноват, что вы с отцом отказались от пенсионной страховки?
МАТЬ. Господи, господи. (Ставит стакан на умывальник и при этом замечает свои туалетные принадлежности. Бросает взгляд на чемодан.) Ну вот, теперь придется брать большой. Забыла туалетные принадлежности. Впрочем, так даже лучше. Тогда и подарки для вас поместятся.
Начинает перекладывать вещи. Пауза. Хор.
ВЕРНЕР. Ведь Руди тоже не умирает с голоду. Теперь он уже взялся за подземное строительство. Представляю, как ты будешь хвастаться: мой высотно-подземный строитель Руди.
МАТЬ. Руди способный мальчик.
ВЕРНЕР. Еще бы, он даже на дерьме способен зарабатывать.
МАТЬ. Почему ты так говоришь о своем брате?
ВЕРНЕР. Потому что для меня, как ты утверждаешь, два приюта оказались слишком дороги.
МАТЬ. У Рудольфа очень доброе сердце.
ВЕРНЕР. Ну конечно. В особенности для его многочисленных симпатий.
МАТЬ. Для кого?
ВЕРНЕР. Для его баб. Сплошь расфуфыренные вертихвостки. Попробовала бы Ильза показаться в таком виде. Они же все - шлюхи.
МАТЬ. Просто моего Руди всегда все любили. (Показывает маникюрный прибор.) Это он мне прислал к Рождеству. Смотри - крокодиловая кожа. Дорогая вещь. И двое ножничек. Для рук и для ног. Руди обо всем помнит. Пилочку я, пожалуй, оставлю. Она уже раз чуть было не пропала. Дело в том, что Хельга Кох...
ВЕРНЕР. Покажи-ка. (Она подает прибор.) Рекламный сувенир. От Бушке и компании. Я получил для Ильзы точно такой же.
МАТЬ. Рекламный сувенир?..
ВЕРНЕР. Вот таков твой любимчик и его доброе сердце.
МАТЬ. Вообще-то, здесь курить запрещено.
ВЕРНЕР. Я могу выйти.
МАТЬ. А сам Лемке дымит, как труба. И на кухне, и в туалете. Но зато, если поймает кого-нибудь из нас, лишает десерта. Целую неделю без компота. Остается благодарить Бога, что не куришь.
Короткая пауза.
И все равно - Руди очень милый. (Начинает с отсутствующим видом подпиливать ногти. Пауза. Хор.)
Как дела у Юргена?
ВЕРНЕР (сухо, все еще обиженно). Спасибо, хорошо.
МАТЬ. Он уже ходит в школу, правда?.. Твой Юрген уже ходит в школу.
ВЕРНЕР. Пошел в сентябре.
МАТЬ. И хорошо учится... Он учится хорошо?
ВЕРНЕР. Да.
МАТЬ. Твой мальчик...
Пауза. Хор.
А Моника?.. Расскажи о ней. Почему ты замолчал?
ВЕРНЕР. Когда слышишь подобные упреки...
Пауза. Хор.
МАТЬ. А как учится Юрген?
ВЕРНЕР. Мама...
МАТЬ. Ну, как он учится?
ВЕРНЕР. Хорошо.
МАТЬ. А Моника? Наверное, тоже хорошо учится?
ВЕРНЕР. Да.
МАТЬ. Что ж, значит, оба ребенка учатся хорошо. (Подпиливает ногти.) У Моники, наверное, неплохо идет рукоделие.
ВЕРНЕР. Нет.
МАТЬ. Неужели?
ВЕРНЕР. Рукоделие ее совершенно не интересует.
МАТЬ. Но как же так?..
ВЕРНЕР. Только не переживай из-за этого.
МАТЬ. Господи, дети, дети... а если пойти через Кайзерштайн, можно добраться еще быстрее.