Мари-Луиз сделала шаг и задела чашку, стоявшую на столе. Никто и не подумал вытереть расплескавшийся кофе. Мари-Луиз затолкала пачку сигарет в сумку и на мгновение отвернулась, зажав рот рукой.
— Я подумаю… До свидания.
Поцеловав подругу, Мари-Луиз помахала Жаку и Стефану и вышла из комнаты. Жислен стояла на лестничной площадке, наблюдая за тем, как она спускается по лестнице. Мари-Луиз взялась за ручку двери и повернулась. Взгляды подруг встретились.
— Прости.
Мари-Луиз кивнула и закрыла за собой дверь. В приемном покое все еще пахло дезинфицирующим средством.
Выйдя на улицу, Мари-Луиз вдохнула свежий осенний воздух и уселась на ступеньки, чтобы попытаться привести в порядок хаотично проносившиеся в голове мысли. На улице было тихо. Она взяла сигарету и закрыла глаза, подставив лицо прощальным лучам осеннего солнца. Оставшиеся листья трепетали на ветру. До нее донеслись слова Стефана:
— Никогда. И не надейся. Она — дочь своего отца.
Через две недели наступила зима, которая принесла с собой холод и сырость.
Мари-Луиз вышла из школы, неся в руках сумку с экзаменационными работами. Моросил дождь, оставляя на поверхности луж крупные пузыри.
Подходя к дому, Мари-Луиз услышала доносившиеся из-за закрытых дверей звуки пианино.
Она сняла пальто и заслушалась музыкой, которая словно возвращала ее в накуренное кафе, откуда то и дело доносился звон бокалов. Мари-Луиз была в замешательстве. Одна ее рука уже лежала на перилах лестницы, но дверь в гостиную манила и звала.
Мари-Луиз тихонько вошла и остановилась у стены, наблюдая за умелыми пальцами, перебиравшими старые клавиши и постоянно натыкавшимися на незвучащую ре-диез. Она решила, что следует сообщить о своем присутствии, и слегка покашляла. Лейтенант вздрогнул и резко повернулся на стуле, уставившись на Мари-Луиз в полном изумлении. Но через секунду он пришел в себя и раскатисто засмеялся.
Девушка обнаружила, что такое положение вещей начинает ее раздражать. Почему он все время смеется над ней? И хотя она прекрасно знала ответ, тем не менее продолжала обижаться. Лейтенант встал и обнял ее за плечи, словно боялся, что она упадет.
— Мадам! Я снова вынужден просить прощения за то, что обидел вас. Пожалуйста, не обижайтесь! Просто вы очень забавно выглядели, правда.
Не в силах больше сдерживаться, Мари-Луиз тоже рассмеялась.
— Проходите, садитесь!
Взяв ее под руку, лейтенант помог ей сесть, а сам расположился напротив, достал из кармана чистый платок и протянул его хозяйке дома. Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Внезапно Мари-Луиз вскочила и бросилась задергивать шторы, чтобы прохожие случайно не увидели их вдвоем. Обернувшись, она сказала:
— Думаю, мне следует рассказать о себе. Мое полное имя Мари-Луиз Анси. Анси — это моя девичья фамилия, и, наверное, будет лучше, если на людях вы будете называть меня «мадам».
— Как скажете, мадам. Меня зовут Адам, и вы можете называть меня как пожелаете. «Чертов бош» тоже сойдет. Да, кстати, ни вашей служанки, ни вашего отца нет дома.
Мари-Луиз было прекрасно известно, что сегодня у Бернадетт выходной, а отец никогда не приходит раньше семи.
— Я знаю. Вы сегодня улетаете?
— Нет, не получится. Погода диктует свои правила, и на ближайшие три дня прогноз не самый благоприятный, поэтому я буду дома. — Лейтенант попытался изобразить с помощью пальцев кавычки, давая понять, что его настоящий дом не здесь. — Надеюсь, я не буду вам сильно мешать. Обещаю, что не стану утомлять вас игрой на пианино, особенно если кто-то из вас будет дома.
— Нет, нет, что вы! Мне нравится, как вы играете. С тех пор как умерла мама, никто не притрагивался к инструменту. Благодаря вам атмосфера в доме стала другой. Отцу, конечно, это будет напоминать о боли, которую он испытал, но… — Мари-Луиз пожала плечами.
— Мне очень жаль… Когда умерла ваша мама?
— Четыре года назад. Рак.
— А я, можно сказать, счастливчик: мои родители живы. Хотя у меня есть своеобразная теория: мы становимся собой только после того, как уходят наши родители.
Слова Адама шокировали Мари-Луиз. Очевидно, она как-то выдала свое удивление, потому что он снова заговорил:
— Я не хочу сказать, что не люблю своих родителей. Я мало знаю вашего отца. Мой же отец, как бы поточнее выразиться, имеет по любому вопросу свое непререкаемое мнение. А поскольку я не разделяю его идей, то не имею права спорить с ним, переубеждать. Это означает, что мне приходится поступаться собственными интересами, лишь бы сделать его счастливым. Слишком сложно?