— Откуда ты знаешь, что он пропал без вести?
— Мне Райнхарт рассказал.
— Никаких.
— И не жди. Пропал без вести — значит, исчез, сгинул. Ты же, надеюсь, это понимаешь? Летом во время боевых действий тысячи солдат были окружены, попали в плен. Скорее всего, Эрик среди них.
Их беседу прервал внезапный спор, вспыхнувший возле лотка, стоящего неподалеку. Два солдата начали бросаться яйцами, и через секунду вокруг них собралась толпа зевак. Крики стихли так же быстро, как и начались — один из фермеров делал недвусмысленные знаки.
— Ты счастлива здесь, Мими?
Теперь настал ее черед отвести глаза.
— Что ты имеешь в виду? Здесь в Бреслау? Здесь на востоке? В этом захолустье? На этой ферме?
Макс пожал плечами.
— Да, это не Берлин.
— Все было хорошо. Да, да, просто прекрасно. Теперь все изменилось, но ты и сам это видишь. — И она указала на солдат, в спешке занимающих место в строю. Невдалеке показалась фигура старшего офицера.
— Однако жизнь тут не была такой уж веселой и в мирное время. Или я не прав?
— Жизнь была лучше, гораздо лучше. Слушай, Макс, а я ведь со всеми поддерживаю связь, ну, со всеми нашими. Эрик не стал мне мешать. Любой из моих друзей мог приехать к нам в гости. Согласись, мы здорово проводили время. Тебе же нравилось. Только не пытайся отрицать это.
— Нет, все было не так.
— Из-за Эрика?
Макс отрицательно покачал головой. Глубокая печаль и невероятная усталость — вот и все, что Мими смогла разглядеть на его лице.
— Послушай, Макс, Эрик был хорошим мужем. Он не пытался контролировать меня, позволял мне писать. Я знала, что, когда мы переедем в деревню, все изменится. Все должно было измениться. Но, поверь, Эрик был очень хорошим человеком.
— И скучным.
Мими посмотрела на сигарету, дымящуюся в руке.
— Ты потрясающе выглядишь.
Мими отвернулась. Когда она вышла замуж, ей едва исполнилось двадцать. Смуглая кожа досталась ей от бабушки-итальянки, а палящее солнце и работа на свежем воздухе, безусловно, не добавили ей привлекательности, но зато она превратилась в зрелую и довольно симпатичную женщину.
— Макс, а как ты? Почему не рассказываешь о себе? Что с тобой случилось?
Он задумался.
— Я вдруг осознал, что я смертен. Так часто бывает на войне.
Мими потянулась через стол и взяла его за руку.
— Здесь спокойно. Фронт далеко. Не волнуйся.
Макс покачал головой и выпалил:
— Так ты ничего не слышала? Про «город-крепость»?
— Крепость?
— Наш город не выглядит таковым, да?
Две овцы выбрались из загона и теперь расхаживали возле ограды. Где-то в дальнем уголке площади скрипач заиграл мелодию Штрауса.
— Это новый стратегический план нашего руководства. Меня ввели в курс дела, и я теперь в игре. Если коротко, то суть состоит в том, что когда наши войска занимают какой-либо город, в идеале, конечно, русский, то они превращают его в хорошо укрепленную крепость. Когда противник, то есть русские, переходит в наступление, перед ним встает выбор — брать эту крепость улица за улицей или оставить ее, но тогда возникает угроза для него самого. Вся штука в том, что мы потеряли уже все русские города и практически все польские. Бреслау станет первым немецким городом с гордым названием «город-крепость».
— Так ты считаешь, что наши не удержат линию фронта?
— Кто? Старики и дети? — Макс кивнул в сторону двух шеренг, выстроившихся вдоль кафе. — Я слышал, большое подкрепление было направлено в Варшаву. Специальный батальон. Но, вероятнее всего, они уже мертвы. Послушай, Мими, ты должна уехать отсюда. Слышишь? Ты должна уехать.
— Куда?
— Куда-нибудь на запад, к родителям. Да куда угодно, только подальше отсюда. Американцы уже на подступах к Рейну. Ты должна оказаться в той части Германии, куда они войдут.
— Но я не могу все бросить, ведь тут мой дом.
Макс сжал кулаки и напрягся. Мими с тревогой смотрела на своего друга, который явно терял контроль над собой.
— Ты глупая! Очень скоро этот город не будет ничьим домом. Ты хотя бы представляешь себе, что нас ждет, когда придут русские? Представляешь?
В глазах Мими появилось беспокойство. Она обернулась по сторонам, чтобы проверить, не слышат ли их разговор посетители за соседними столиками.