Тем временем гость мой сидел напротив меня и курил. Я же думал о том, что за девять лет службы в ЦРУ его неплохо обучили. Ему присвоили офицерское звание, он много чего знает, и вот сейчас этот человек сидит в моем кабинете и ждет от меня помощи. Мне было немного жаль его — Миклошу недавно исполнилось двадцать четыре года, — но вместе с тем меня соблазняло и то, что, оказав ему помощь, я, как говорится, насолил бы американской разведке…
Так или иначе, целых три недели Миклош Немет скрывался у меня на квартире. По вечерам он, попивая коньяк и покуривая трубку, рассказывал мне о себе, о событиях, свидетелем которых был, и о людях, с которыми был связан. Через несколько дней он полностью «раскололся» и ничего от меня не утаил. Я умело направлял его рассказ в нужное мне русло, а когда через некоторое время он с моей помощью выехал, вернее сказать, эмигрировал в одно из островных государств, расположенных в бассейне Тихого океана, мы узнали много цепного об агентуре ЦРУ в целом ряде западных стран, о наиболее крупных центрах ЦРУ, познакомились с методами и способами подготовки агентуры и ее засылки в социалистические страны.
По времени мое знакомство с Миклошем Неметом совпало с так называемым делом некоего Синчака. Ференц Синчак, офицер венгерской Народной армии, уроженец города Дебрецен, сбежал на Запад. Разумеется, и он попал в лагерь для перемещенных лиц на Хайдештрассе. Вскоре он стал известен многим, так как имел необузданный характер и питал особую страсть к различного рода шумным увеселениям. У него появился дружок — некто Тибор Бакони. Синчак был моложе Немета на три года, однако Бакони почему-то считал Синчака своим шефом, несмотря на его молодость.
Первые сведения, которые дошли до меня, свидетельствовали о том, что и Синчак, и Бакони стали жертвами одной из разведок Запада.
Сначала они занимались скупкой у своих товарищей по несчастью удостоверений личности и других документов, которые помогли бы западным разведкам при переброске в Венгрию своих агентов. А несколько позже они уже начали покупать и самих людей. За пятьдесят — сто шиллингов они брали «интервью» у этих людей, большинство из которых, находясь в очень бедственном положении, охотно рассказывали на допросах небылицы, имевшие хоть какое-нибудь отношение к Венгрии.
Разумеется, большую часть этой информации составляли малоценные сведения. Однако порой даже по номерному знаку автомашины, на которой перевозили солдат из одного населенного пункта в другой, можно было бы сделать вывод о передислокации воинского подразделения или части. Сопоставление таких мелких на первый взгляд сведений могло помочь созданию довольно точной картины как о передислокации частей, так и о поступлении нового вооружения.
Много сил и энергии отдал я в то время, чтобы разузнать, какие люди стоят за спиной таких типов, как Синчак, однако успеха не добился.
Когда я уже совершенно отчаялся, мне снова помог счастливый случай.
Тем временем я из пансиона для холостяков переселился в великолепную трехкомнатную квартиру в центре города. Сюда ко мне однажды лагерный переводчик и привел Матильду Чеко. Глаза у девушки были заплаканы. Она начала говорить, но рассказ ее все время прерывали приступы рыдания, и девушка с трудом смогла поведать мне о своем горе. Ее мучили не только обида, но и стыд, и злость…
— Они вошли в мою комнату, — продолжала Матильда свой рассказ. — Синчак сказал мне, что Душан — это один югославский парень, с которым я тогда встречалась, — не кто иной, как коммунистический шпион, и что поэтому я тоже нахожусь под подозрением. После этого они устроили у меня в квартире самый настоящий обыск. Не побрезговали даже рыться в моем грязном белье.
— А почему вы не позвали на помощь? — поинтересовался я.
— Чтобы они меня еще и избили?
— Что же произошло после этого?
Девушка снова разрыдалась, а затем ответила:
— У меня была небольшая сумма в долларах, которые я собирала, чтобы выехать за границу. Они забрали эти деньги, сказав, что это, мол, вещественные доказательства.
Я постарался успокоить девушку, посоветовал не ходить одной по улицам, особенно вечером, а сам сразу же после ее ухода, направился в лагерь.
Наконец-то настал момент, которого я так долго ждал! Это я почувствовал особенно остро.
Задиры и буяны редко бывают смелыми: они, пока встречаются с более слабыми людьми, ведут себя, как правило, нахально, однако перед более сильными обычно пасуют. В этом я убедился давно. Собственно, так было и на этот раз. Когда я вошел в комнату к этим двум «джентльменам», то по их лицам сразу понял, что они страшно испугались. Видно, они никак не ожидали, что кто-то без всякого предупреждения ворвется к ним.