— Не верю! И боюсь, что твои триумфальные поездки больно ударят по всей венгерской политической эмиграции.
— Ради бога, не цапайтесь! По крайней мере здесь! — вмешался в наш разговор Иван Келемен, нервно поглаживая свою красивую темную бородку.
Фонадь открыл было рот, желая что-то возразить, но потом лишь махнул рукой и бросил:
— А! Теперь уж все равно. Всему конец!
— Конец? Как это понимать?
— Оставьте меня в покое!..
Однако те во что бы то ни стало захотелось разузнать, какой смысл вложил этот представитель несуществующего «подпольного парламента» в свои с горечью произнесенные слова.
— А что вы об этом думаете? — с упреком обратился я к Кочишу и его друзьям. — Произошло какое-то важное событие, которое касается каждого из нас, а он молчит! Что это такое?!
— А вам все нужно знать? — заступился за Фонадя патер Вегвари.
— Да, все. В этой стране я представляю интересы революционной эмиграции.
— Деже уволили, — тихо заметил Иван Келемен.
— Как это уволили? Кто? — удивленно спросил я.
— Американцы.
— Это правда? — обратился я к Фонадю.
— Правда. Поблагодарили за сделанное и распрощались со мной, — еле слышно произнес он сдавленным голосом.
Два дня спустя после этого разговора ночью меня разбудил телефонный звонок.
«Кого это черт надоумил?» — мысленно выругался я, зажег свет и взглянул на часы. Они показывали половину пятого утра.
— Алло? — проговорил я, сняв трубку.
Голос говорившего показался мне знакомым, но спросонок я не мог отгадать, кто это был.
— Это я, Пали. Пали Селлеши из венского «Мадьяр хирадо». Ты слышал, что случилось?
— Ничего я не слышал. Я спал, пока ты меня не разбудил, — пробормотал я.
— Ночью убили Фонадя!
— Что ты говоришь?.. Кто убил?.. Где?..
— Недалеко от Граца. И обокрали! В утренних газетах об этом будет сообщение. Алло! Алло!..
Я не сразу обрел дар речи.
— Пали, скажи, а ты мог бы съездить со мной в Грац? — спросил я.
— Ты же знаешь, что у меня нет машины.
— Я за тобой сейчас заеду.
Прежде чем разбудить Гезу Банкути, который обычно возил меня, я несколько раз обдумал услышанное, пытаясь разгадать эту загадку и ответить самому себе на вертевшиеся в голове вопросы: «Кто мог убить этого авантюриста? И что у него можно было взять? Документы? Но ведь сам Фонадь сказал в редакции «Немзетера», что теперь все уже кончилось. Следовательно, никаких документов у него быть не могло. Деньги? В таком случае это был бы простой грабеж, и только…»
И тут я вспомнил слова Ивана Келемена, которые он сказал, когда мы расставались: «Не сердись на Деже, у него и так бед полно. Он вернулся таким бедным, что нам пришлось оказывать ему денежную помощь».
«Что же тогда можно было взять у него? Возможно, что его убили из мести? Или, быть может, бывшие патроны, попросту говоря, решили отделаться от неприятной обузы?..»
Пока ехали, мы в машине обсуждали случившееся. Правда, Селлеши почти ничего не знал, кроме того, о чем он сообщил мне по телефону. Из последнего сообщения агентства мы узнали, что на Фонадя было совершено покушение, во время которого у него похитили портфель с важными документами.
В Грац мы приехали уставшими и измученными неизвестностью. Довольно легко нам удалось пройти в здание полиции, но с большим трудом — в кабинет инспектора, который ворчливо бросил нам:
— Я занят! Обратитесь к дежурному!
Тогда Селлеши достал свое удостоверение и сунул его под нос инспектору со словами:
— Господин инспектор, я журналист из Вены!
— Сожалею, господин журналист, но у меня действительно нет времени для разговора с вами, — уже дружелюбнее проговорил инспектор.
Думаю, что в тот момент он мысленно послал нас в ад. Но от профессионального журналиста, как известно, не так-то просто отделаться.
— Господин, который стоит рядом со мной, — показал на меня Селлеши, — депутат венгерского парламента. Господин госсекретарь Малета и вице-канцлер господин Питтерман хорошо знают его. Сюда мы прибыли как раз по делу Фонадя.
На инспектора полиции, видно, подействовало упоминание имен генерального секретаря Австрийской народной партии и председателя социалистической партии, и он сразу же сдался:
— Слушаю вас, господа. Прошу садиться. Чем могу служить?.. Только в прессу пока ни одного слова!
Теперь настала моя очередь говорить.
— Я за него ручаюсь, господин инспектор. Господин Селлеши — главный редактор «Мадьяр хирадо» в Вене, но сюда он сопровождает меня как один из руководителей венгерской эмиграции.