— Скоро тебе придется жить и работать бок о бок с людьми из американских, британских и западногерманских секретных служб, под неусыпным наблюдением их контрразведки. Поэтому ты должен в совершенстве, до мелочей изучить их методы и приемы. Только тогда ты обеспечишь себе безопасность и сможешь достигнуть поставленной цели. Тебя все время будут проверять. Ты идешь подобно зайцу в лес, где полно волков, которых тебе надо выследить в их собственном логове.
— Конкретно: свое увольнение ты обжалуешь, — подхватил Карчи. — Получишь отказ. Вот тебе листок, на нем ты найдешь адреса восьми предприятий и фабрик. Не менее чем в пять из них ты подашь заявление о приеме на работу. Разумеется, тебе везде откажут. Тогда ты обратишься в райсовет с просьбой о выдаче тебе патента кустаря-ремесленника. Патент тебе тоже не дадут, но, пока ты будешь мыкаться по всем этим инстанциям, пройдет месяца два-три. Они-то нам и нужны.
Все произошло точно так, как говорил Карчи. В отделах кадров предприятий, куда я обращался, мне отвечали примерно одно и то же: «Принять вас с таким политическим прошлым мы не можем. А как бы вы поступили на нашем месте?»
Случалось, что мне говорили: «Подождите немного, вернемся к этому вопросу еще раз. Мы вам сами позвоним». Но, естественно, не возвращались и не звонили. Таким образом, мне никак не удавалось обрести хоть сколько-нибудь определенное положение. Разумеется, для западных контрразведок это должно было иметь немаловажное значение.
Но время для переброски меня на Запад еще не наступило. На решение руководителей нашей «фирмы» влияло еще одно обстоятельство: Австрия, куда я должен был отправиться, лишь недавно обрела статус независимого государства, и ее органы полиции и жандармерии еще не имели четкой линии поведения по отношению к беглецам — эмигрантам из Венгрии.
— Вы должны понять, — сказал мне, видя мое нетерпение, один из руководителей, проверявший ход моей подготовки, — что в настоящее время австрийские власти просто сажают в тюрьму всех подряд, кому удается бежать к ним через венгерскую границу. Только после длительного дознания и всесторонней проверки они выпускают беглецов на свободу. Такой порядок установлен недавно и долго не продержится. Дело в том, что у них еще не сложился механизм проверки. А нам нежелательно, чтобы вы начинали свой путь на Западе с тюрьмы. Одно дело, если человек начинает создавать себе политический авторитет, будучи свободным, и совсем другое, если его выпускают из тюрьмы после долгого и нудного расследования. Одним словом, придется еще подождать…
Мой собеседник умолк и долго хранил молчание. Казалось, он взвешивает на незримых весах, стоит ли ограничиться сказанным или надо добавить еще что-нибудь. Наконец он решился и заговорил:
— Мне докладывали, что вы весьма преуспеваете во всех видах подготовки. Однако в этой профессии всегда есть чему поучиться. Знать и уметь чуть больше того, что кажется достаточным, никогда не лишне. В критический момент это иногда может спасти жизнь.
Он снова сделал длинную паузу, обдумывая, что сказать. Его слова я помню и сегодня, они прозвучали как некая программа всей моей последующей деятельности.
— Разведчик приносит пользу делу только в том случае, если он жив. Никогда не забывайте, что мы ждем вас на родине с успехом и, главное, в полном здравии и благополучии. Ждем как товарища, как единомышленника. Все зависит только от вас. Будьте осторожны, берегите себя.
Обо всех подробностях моей подготовки невозможно рассказать. Мне пришлось самым тщательным образом изучить и «проиграть на моделях» все способы и методы проверки, которые потом могли быть применены ко мне на Западе. Надо было учитывать, что политический эмигрант такого высокого ранга, каким был я, Миклош Сабо, бывший депутат парламента и доверенное лицо Ференца Надя в аппарате партии, давно уже не переходил границу, отделяющую Венгрию от так называемого «свободного мира».
Я должен был научиться распознавать людей, наблюдающих за мной, независимо от того, выполнялось наблюдение человеком или техническим устройством. Особенно много внимания уделялось моему поведению в различных ситуациях. Так, если, находясь под наблюдением, мне нужно было неприметно повести за собой «хвост», чтобы таким способом убедить противника в моей полной благонадежности, добропорядочности и наивной чистоте, мое поведение должно было резко отличаться от случая, когда я должен был исчезнуть, ловко уйдя от слежки и заставив моих преследователей пенять на невезение либо на собственную нерасторопность. Опять-таки по-другому нужно было вести себя в провокационной ситуации, когда вражеская контрразведка ставила мне капкан. Должен сказать, что «проигрывание моделей» различных ситуаций принесло мне огромную пользу.