— Что это вы вдруг такой демарш предприняли против Кроханова? Как-никак он ваш приятель, вы ему многим обязаны.
— Да, признаться, надоело в одну дуду с ним петь. Своим умом захотелось пожить. Добро бы не было, а коли есть…
— Верно, был такой соблазн вскрыть фосфорную эпопею, — признался Николай. — Но слово…
— К этому я и веду, — продолжал Дранников. Приподняв кепку, залихватски посадил ее набекрень. — Только пообещайте, что никому ни звука, ни намека. Чтоб не аукнулось потом мне.
— Даю честное слово! — с жаром произнес Николай.
До сих пор Дранников старался не встречаться с ним глазами. Глядел то в пол, то куда-то в сторону. А тут — прямо, открыто. И Николай вдруг увидел, что глаза у него умнющие и грустные, как у человека, знающего, почем фунт лиха.
И снова Дранников повел разговор издалека.
— Мне ведь, по правде говоря, помогать вам незачем. Чем раньше вас снимут, тем лучше мне. Мог бы и не советовать. Подождал бы, пока вас не станет — конец-то все равно один, — и воспользовался б котлом сам. Только ведь война идет, люди гибнут, Россия наша кровью истекает, и давать нынче металла меньше, чем можно давать… это последней стервой надо быть. А я… ну не могу, хоть меня советская власть, по-честному сказать, не обласкала. И лично мне благодарным ей вроде быть не за что.
Балатьеву стало не по себе. Сидит перед ним человек, с которым он, кроме как о деле, ни о чем не говорил, к которому в друзья не навязывался, да и не стал бы навязываться, и вдруг так бесстрашно выворачивает себя наизнанку. А бесстрашно ли? Откровенничать с человеком, судьба которого предрешена, так же безопасно, как с умирающим. И все же…
— Котел, который я имею в виду, отапливает заводоуправление, — наконец-то через путаные заросли рассуждений продрался к финишу Дранников.
Балатьев досадливо махнул рукой. Ждал путевого совета, а получил пшик, да еще с провокационным душком — оставить без отопления служебное здание. Кроханов облает его как свихнувшегося, а если, припертый к стене, и уступит, то служащие заводоуправления проклянут. Сидеть в шубах и валенках в промороженных комнатах… А Светлана? Ей что, в перчатках на машинке печатать?
И он молвил коротко, обобщив все сразу — и оценку затеи, и отношение к ее инициатору:
— Чушь. И вдобавок… воньцой попахивает.
Дранников сник от обиды, подавленно заморгал глазами, но разъяснение его прозвучало спокойно и убедительно:
— Котел, Николай Сергеевич, к вашему сведению, установили всего-навсего три года назад, а до того простыми печами обходились. Кстати, куда теплее было. Печи остались в целости и сохранности, а дров, как вам известно, у нас вдосталь.
Светлана с нетерпением ожидала Николая. Принесла воды из колодца, разогрев в печи воду, постирала бельецо, замочила на вечер соленую нельму, чтобы помягчела. Обед у нее давно был готов, роскошный обед для военного времени: суп-затирушка из ржаной муки с микроскопическими кусочками застарелого порыжевшего сала и с луком, предварительно запеченном прямо на плите, картофель и компот из черники, от которого зубы становились черными, как у столетнего деда. Картофель уже успел остыть, а Николай все еще не появлялся.
Но вот скрипнула калитка. Светлана бросилась к окну, выходящему во двор, и уже по походке Николая поняла, что возвращается он с доброй вестью.
— Неужели нашел? — веря и не веря, спросила она, едва Николай переступил порог их обители.
— Представь себе!
Николай подхватил Светлану, приподнял ее и закружил по комнате.
— Ты у меня, Коленька, просто гений! Я ничуточки не сомневалась, что ты раздобудешь котел, чего бы это ни стоило, — стрекотала Светлана, радуясь радости Николая. — Где? Каким образом?
Присвоить себе чужую находку Николай не хотел, выдать ее автора не имел права, но соврать Светлане не повернулся язык.
— Роман Капитонович подсказал. Этот котел вас отапливает.
У Светланы мгновенно потускнели глаза.
— Кроханов ни за что не отдаст его.
— Отдаст как миленький.
Николай принялся умываться. Недавно налитая в умывальник вода была студеной, такую он и любил: освежает не только лицо, но и мозги. Вытираясь, сказал:
— Он далеко не дурак и безошибочно определяет, что можно, а чего нельзя. На том, собственно, и держится. А заупрямится — заставят. Для этого есть и обком, и главки, и нарком, наконец. Только он не допустит, чтоб я в колокола ударил.
Пообедали. Николай с аппетитом и досыта — хлеба-то вдоволь, в горячих цехах килограмм на день, — Светлана же едва притронулась к еде. Оптимизма Николая она не разделяла, и ничего в горло не шло.
— Что сегодня по радио? — Прежде чем сесть на диван, Николай поправил на нем вышитую дорожку.
— Все так же, ничего радостного, — отозвалась Светлана. — Что-то я уже не разберу, где сейчас проходит линия фронта.
Помыв посуду (теперь это можно было делать и холодной водой — на тарелках ни жиринки), Светлана села возле Николая, положила голову ему на плечо, руку на руку и притихла. Тревога не проходила. Очень уж зримо представилось ей, как взорвется директор, когда Николай потребует котел. Паровое отопление сделано при нем, и он несказанно гордился этим своим единственным техническим нововведением.
— Слушай, — прервал ее мысли Николай, — что у Дранникова в прошлом? Почему он советскую власть не жалует?
Светлана приподняла плечи, настороженно взглянула на Николая. Она знала, что Кроханов охотно подбирал себе кадры из людей замаранных, таких легче держать в узде. Но для чего Николаю понадобилось копаться в грязном белье?
— А зачем это тебе нужно? — спросила напрямик. — Чтобы сбить его с ног?
Николай откровенно рассмеялся.
— Светка, да как могло такое прийти тебе на ум?! Просто пытаюсь понять, что он за человек. Неужто бескорыстно посоветовал, из лучших побуждений?
— Думаю, да. Война усилила в людях чувство ответственности за судьбу страны, заставила задуматься о себе — что я такое и все ли делаю как русский человек, вношу ли свою лепту, чтобы приблизить конец войны. А вообще… Разные слухи ходят о нем. Но ты знаешь, как верить слухам…
— Знаю. И все же не все они злонамеренные, кой-каким можно верить, — с шутливой серьезностью отозвался Николай. — Вот, к примеру, расползлись необоснованные слухи, что мы с тобой поженимся, а оказались обоснованными.
Светлана чмокнула Николая в щеку и принялась рассказывать:
— Говорят, подчеркиваю, говорят, — что отец у него участник антоновского мятежа на Тамбовщине, к тому же кровавый участник. Дранников оттуда вовремя смылся, на завод устроился, в техникум попал и, возможно, закончил бы его благополучно, да решил вступить в партию. Вот тогда его и разоблачили. В партию не приняли, из техникума за сокрытие социального происхождения выгнали. Помыкался он по белу свету и нашел наконец тихое пристанище. Только вот всякие приезжие, — Светлана толкнула плечом Николая, — спокойно жить ему не дают. Не надо тебе…
— Ну что ты, детенок, я таким оружием с людьми замаранными воевать не стал бы. Уж лучше открытая война.
Оба замолчали, и обоих бередили одни и те же мысли: удастся или не удастся выманить у Кроханова котел и во что это обойдется?
Первой заговорила Светлана:
— Коленька, может быть, действительно умнее, чем пробивать лбом стену, отойти от нее? Кроханов с радостью отпустит тебя по первому твоему заявлению, хотя ты и номенклатура Главуралмета. А там… Пожурят, пожурят и пошлют на другой завод. Я уверена, что в любом месте, на любой должности тебе будет лучше, чем здесь.
— А ты? — Николай притаил дыхание в ожидании ответа.