Произошло еще одно событие. Накануне отъезда Нилова в Москву в связи с окончанием загранкомандировки Гэлбрайт поздравил его с присвоением звания лейтенанта. «Теперь ты лейтенант Си-ай-эй (т. е. ЦРУ. — Л. К.). Старайся, парень. А в ознаменование этого события получай от нас швейцарские часы «Ролекс» последней марки и доллары на подарки родным и друзьям».
Это была ложь. В ЦРУ воинских званий не присваивают, они остаются лишь у тех, кто пришел в разведку из армии. Нилова обманули, решив сыграть на его тщеславии.
Возвратившись на Родину… впрочем, нет, не на Родину, ее у Нилова уже не было. Возвратившись в Москву, агент ЦРУ с соблюдением всех правил конспирации изъял контейнер в форме сломанного топорища на улице Палиха. Вскрыв его на балконе своей квартиры, Нилов обнаружил намотанную на деревянный стержень прозрачную пленку с напечатанной на английском языке инструкцией агенту, два шифроблокнота, оптическое устройство из двух пулевидных линз для чтения микроточечных сообщений, два листа специальной копировальной бумаги для изготовления тайнописных посланий и 500 рублей денег десятирублевыми ассигнациями.
Согласно инструкции, которую Нилов незамедлительно изучил, ему следовало подтвердить факт «благополучного» изъятия контейнера тайнописной открыткой, которую следовало отправить на подставной адрес Центрального разведывательного управления. Таких адресов было два: один во Франции, другой в США. На парижский адрес открытый текст (письмо-прикрытие) должен был составляться от имени студента-африканца, обучающегося в одном из московских высших учебных заведений. На американский — от имени бизнесмена, находящегося в Москве по коммерческим делам.
Нилов подтвердил тайнописным письмом факт изъятия контейнера и получения его содержимого. И тут случилось непредвиденное — Нилова призвали в армию. Об этом он тотчас же сообщил второй тайнописной открыткой. Перед уходом в армию агент американской разведки собрал все полученное им шпионское оборудование (за исключением двух листов специальной копирки для тайнописи), вложил его в алюминиевый футляр от кубинской сигары и поздно вечером тайком зарыл этот самодельный контейнер в лесопарке, неподалеку от своего дома в районе шоссе Энтузиастов…
Вернувшись из армии, Нилов попытался найти зарытый им контейнер, но все его усилия были тщетны… Он словно в воду канул. В 22 часа по московскому времени во вторник и четверг женский голос начинал передачи на немецком языке. Но агент не слушал этих передач. Это было бесполезным делом. Без дешифровального блокнота, который был утерян, колонки цифр оставались всего лишь колонками цифр и для него…
Во время судебного процесса Нилов скажет:
— Когда я зарывал контейнер, то дрожал от страха и, видимо, запамятовал то место, где его оставил.
— А скажите, Нилов, — спросил обвиняемого председательствующий военного трибунала, — если бы сохранилось шпионское оборудование и вы получили бы задание ЦРУ, то выполнили бы его?
— Да, выполнил бы. Конечно, выполнил. Меня же предупредили, что будет со мной и моей семьей в случае нарушения инструкции.
— Значит, трусили?
— Трусил. Каждую ночь мучили кошмары. Просыпался в холодном поту.
— А не появлялась ли мысль о том, чтобы прийти с повинной в соответствующую организацию и попытаться смыть с себя позорное пятно?
— Сначала не появлялась. Потом стала приходить эта мысль все чаще и чаще. Но я гнал ее от себя, так как считал, что слишком далеко зашел и прощения мне не будет.
…Нилов был арестован в Москве. На первых же допросах предварительного следствия он рассказал все, абсолютно все. В лесопарке, неподалеку от шоссе Энтузиастов, был найден и контейнер в виде футляра из-под кубинской сигары со всем шпионским снаряжением.
На одном из первых судебных заседаний военного трибунала обвиняемый Нилов сказал:
«Я должен откровенно заявить, что совершенное мною тяжкое преступление против Родины и народа, преступление, которому нет прощения, было обусловлено не факторами моральной распущенности и легкомыслия, а явилось следствием ложного понимания сущности «преимуществ» так называемого «свободного мира» и его «демократии».
В своем последнем слове подсудимый Нилов заявил: «Качества моего характера, качества, недостойные советского человека, были использованы американской разведкой, чтобы склонить меня на грязное сотрудничество со злейшими врагами моей Родины. Я понимаю всю тяжесть содеянного, глубину совершенного преступления. Я раскаиваюсь, что встал на путь измены, на путь предательства интересов моего народа. Мне стыдно перед вами, сидящими здесь, перед родными, перед друзьями, перед самим собой.