— Говорите, ничего опасного, а к Мане не пускаете. Коли так, значит, того, голова, плохо ей.
Он не сердился на нее, а кивнул на Низовцева:
— По-моему, Андрей Егорыч мне верит. Андрей Егорыч, я, кажется, тебя не обманывал?
— Нет, — подтвердил Низовцев, а Устинье сказал: — Раз нельзя, то нельзя — врачам лучше знать. Я позвоню, Евгений Петрович?
— Пожалуйста, — и главный врач вышел из-за стола, уступая председателю место.
Устинья принялась одолевать главного врача:
— Одним глазком дайте взглянуть, дайте душеньке успокоиться. Она ведь сынку моему женушка. И на ферме от меня вестей ждут, я за всех одна.
Главный врач сдался. Шли. Около одной из дверей остановились. Он сказал шепотом:
— Я открою, вы поглядите из-за меня.
Она и на то была согласна. Оказалось, что Маша спала.
— Видела? Не станем тревожить, — сказал главный врач.
Устинья возвращалась присмиревшая. Главный врач обрадованно сообщил председателю, что Антонова спит и это очень хорошо.
— Надеюсь на вас, — сказал Низовцев и развел руками: — Черт знает что: звоню в милицию, прошу отпустить Никандрова. Ну, ошибку допустил, бывает со всеми, — не отпускают, говорят: он оказал сопротивление сотруднику ГАИ. На ферме самое тяжелое время, а зоотехника нет. Евгений Петрович, ты сам начальник, видишь, как получается. В сущности, во всей этой истории моей вины нет, но мне от того не легче. Да, наверно, и моя вина есть, людей не научил хозяйствовать, выполнять то, что каждому положено. Заранее могли подсчитать, сколько нужно корма скоту, сколько тракторов потребуется на подвозку сена и соломы.
— Трактора-то, того, слышь, Алтынову жалко было снять с болота, — подсказала Устинья.
— Вот-вот, понадеялись на энтузиазм доярок, заставили делать не свойственное им дело, а была ли необходимость в этом, не лучше ли пригнать из Кузьминского трактора, что стоят на приколе в ожидании посевной? Лучше и выгоднее. Люди хорошо исполняют свое дело, так пусть они и исполняют его, не занимаются ничем другим. О человеке надо думать, о нем заботиться. Человек во всем главный, главнее его нет.
10
— Никандров, к начальнику! — выкрикнул милиционер.
Бритоголовый Никандров поднялся на второй этаж. Не стало у него волос, и обнаружилось, что уши по-мальчишески торчат и в лице нет строгости, — так и чувствовалось, что этот рыжий зоотехник с налитой красной шеей совсем недавно был мальчишкой. Наверно, поэтому начальник не просто сказал, что Никандрова досрочно освобождают, так как за него хлопотал Низовцев и комсомольская организация, а принялся долго, по-отечески объяснять, в чем вина Никандрова, то и дело слышалось «надо бы».
Никандров глядел в большие окна кабинета, залитые светом, на очнувшуюся и знойно колотившуюся о стекло муху и думал, когда же начальник кончит свое поучение и он, Никандров, наконец-то пойдет свободно, как вот тот человек, что сейчас перепрыгивает через лужу. «Эх, поскользнулся, всего себя обрызгал!» — улыбка раздвинула твердо сжатые губы Никандрова.
— Ты что улыбаешься? — не выдержал начальник. — Виноват же!
Никандров и сам уразумел, что иначе надо было действовать, но после всегда кажется просто, а когда требуется принимать меры, почему-то становится все сложным.
Никандров с нетерпением ждал, когда его отпустят и можно будет идти к Маше: так он решил, находясь еще в камере предварительного заключения, там, в камере, он размышлял о Маше и о себе, и чем больше размышлял, тем сильнее ощущал непрощенную вину. Он краснел, вспоминая свою единственную пьяную ночь, вместе со стыдом и унижением поднималась густая злоба к Грошеву, но она стыла, как только начинал думать, что сам он не мальчик.
Никандров был строг и ничего не мог простить себе. Той глухой ночью, извалявшись в снегу, — за дорогу не раз падал — он забрел на ферму. Он помнил, что должна отелиться Белянка. Но во дворе было тихо. Белянка, раздувшись как гора, лежала смирно. Никандров понял, что роды начнутся гораздо позднее, и направился в дежурку, где, по всей вероятности, находилась Маша.
И правда, в дежурке Маша читала книгу. Приход Никандрова, видимо, не удивил ее, она мельком взглянула на него и опять уставилась в книжку. А он, дурной, полез с поцелуями. Маша вырвалась и, схватив на ходу с вешалки стеганку, выбежала. Никандров было ринулся за ней, но дверь оказалась запертой — Маша успела снаружи накинуть накладку. Сначала хотел хватить дверь кулаком, но до сознания все же дошло, что рядом живут кузьминские доярки. Он постоял, постоял и рухнул на кровать.