И еще в окно можно было часто увидеть Таню. Маленькую Таню — одиноко сидящую на качелях, промокшую, в растянутых на коленках колготках. Позже Таню повзрослее, с книжицей, на тех же качелях. Таню совсем почти взрослую, ясноглазую, тихую, грустную…
Как дальше быть с Таней, совершенно непонятно. Сегодня Вадим, пока Светлану Марковну собирали, заглянул к девочке Даше. Пытался посмотреть на нее уже не просто как на несчастную маленькую девочку, а как на возможную Танину дочку. Медсестра, как всегда, обрадовалась и позволила войти прямо в палату. Вадим подумал и вошел.
И там внутри, в палате, где реанимируют детей, Вадим в очередной раз форсировал какую-то внутреннюю ступеньку, уйдя еще дальше от суеты реальности. Там, в палате, когда он стоял у кровати с маленьким инопланетянином в проводах, а в нескольких метрах от него лежал какой-то другой маленький инопланетянин, только уже совсем непохожий на человека, желтый, худой, покрытый язвами и корочками, с тусклыми белками из-под век, с тяжелым дыханием сквозь трубки, — там Вадим повзрослел еще больше, хотя больше уже было некуда.
— А что с тем ребенком?
— Ну, там все плохо, — честно сказала медсестра. — Вы не бойтесь, он нас не слышит, он загруженный на полную…
Вадим не стал больше уточнять, сосредоточился на рассматривании девочки Даши.
Она была уже такая ясноглазая…
— Вадим! Вы… безумец! Вы…
Светлана Марковна не могла найти слова. Она потрясала кистями, она корчилась и хрипела от ярости:
— Меня? Умирающего человека? Приволочь? На съемочную площадку? И предложить что? Сняться в рекламе? Я должна рекламировать колбасу? Или чипсы? Что вы для меня приготовили? Безумец! Бессердечный безумец!
Как все сложно. И всегда надо откуда-то брать силы и смелость, чтобы все объяснять.
— Я предлагаю… рекламировать жизнь.
— Что?
— Это даже не реклама… Это практически обращение к народу.
— Вы сумасшедший!
— Это ваш шанс сказать всем то, что вы говорили мне в машине.
— Вы отвратительный безумец!
Но Вадим уже понимал, что нашел нужную ноту. И для себя нужную, и для нее, Светланы Марковны.
— Светлана Марковна! Вы сейчас как никто другой знаете цену жизни! Вы понимаете, как больно… тратить время впустую… или не впустую, но не ощущая вкуса этой самой жизни… А он есть! И стоит его только распробовать, как все меняется! Но никто не понимает, пока не начинает терять эту жизнь! Она же всегда есть, ты ее не замечаешь! Но если вдруг становится понятно, что ее скоро не будет, тогда ведь все сразу встает на свои места! Сразу проясняется — вот главное! А вот то все — ерунда! И только вы можете это доступно объяснить! Только вы стопроцентно, абсолютно в теме!
Светлана Марковна молчала, смотрела на Вадима. Слезы. Черные зрачки.
— Вы безумец… Как я смогу? Я… я много лет… много! Много лет не выходила к людям!
— Но я помню, как вы выходили! Это было событие! Вы — мастер! Вы — талант! Вы — актриса!
— Я уж давно не актриса!
— Вы всегда актриса! И сейчас может быть сыграна одна из ваших лучших ролей! Роль, какой еще не было!