— Влюбилась ведь, а? Вот дура! Д-у-у-ура!
Таня бежала на остановку, увидев толпу зрителей и скорую помощь. Периферия толпы горячо обсуждала происшествие, самые активные зрители пытались протиснуться вперед. И все это было грустно, хоть и бытово, и Таня промчалась бы мимо — вон к той подплывающей маршрутке — но зазвучал знакомый голос.
Этот голос уже не первый год сводил с ума весь дом. От этого голоса вздрагивали днем, просыпались ночью. Этот голос включался при любом самом микроскопическом треске, от падения тополиной пушинки. В этом голосе была вся мерзость бытия маленькой дрожащей твари… Тощей, нервной, пучеглазой Чапы. Чапин лай нельзя было перепутать с любым другим лаем — он въелся в барабанные перепонки насмерть.
И маршрутка сразу отошла на второй план, а потом отошла и от остановки. Таня уже бежала на лай.
Два медпредставителя, одним из которых была женщина, заталкивали в скорую носилки. Женщина морщилась, но не возмущалась — и не к такому привыкла. А на носилках была… Таня обошла, чтобы не мешала дверца, Светлана Марковна?
О, Господи!
— Светлана Марковна! Светлана Марковна!
Светлана Марковна поднесла руку к лицу, но вряд ли как-то уж очень осознанно.
— А вы куда ее везете?
— В больницу скорой помощи везем.
— А что с ней?
— Откуда мы знаем? Разберемся.
Очумевшая Чапа пыталась вскочить на те же носилки, но ее каждый раз сбрасывали.
— А собачку! Собачку куда? — совсем разволновалась Таня.
— Вы их знаете? Даму с собачкой!
Но Таню никто не спрашивал. Как только Чапа в очередной раз прыгнула к Светлане Марковне, ее сгребли и передали Тане.
И вот она стояла с Чапой в руках и думала, куда теперь.
Скорая устало отъезжала, раздвигая толпу.
Потом Чапу от волнения стошнило прямо на Таню, и вопрос решился.
Оля набрала умную московскую подругу. Начала сразу, без реверансов.
— Юлька, я влюбилась!
— Ого, — сказала Юлька, помолчав, — и в кого же?
— В соседа… Он просто как кинозвезда… Такой… такой… ну… не насмотреться… Первый раз увидела, еще не могла понять, что влюбилась! Но сегодня!
— Ты его каждый день ходишь смотреть?
— Юлька! Я не знаю, что делать! Я готова ходить и смотреть, и вообще! Что мне делать, Юлька?
— Забудь!
— Забыть?
— Забудь!
— Ладно, хорошо. Пока.
Оля и сама понимала, можно было не озвучивать. Хотя нет, надо было озвучить! И хорошо, что Юлька тоже так думает! Сколько уже таких как бы любовей прошло сквозь телефонную трубку и Юлькин мозг! Эта тоже пройдет часика через полтора…
Позвонили в дверь. И Оля чуть сознания не лишилась от счастья и ужаса — неужели Игорь? Так бежала открывать, что расплющила мизинец об угол плинтуса. Но за дверью оказался не Игорь.
За дверью стоял благородный джентльмен в белом, хотя всего час назад он же был замечен в дамском халате и безумном обществе квартиры номер четыре. Сейчас — совершенно другой человек, элегантный, даже пижонистый. Рядом — дама с мундштуком, только теперь уже без мундштука. И тоже при параде. И двое детишек, мальчик и мальчик, один другого краше, в жилетках и бабочках. Джентльмен держал в руках корзинку с бантом.
— Разрешите нанести вам ответный визит? — спросил он, играя бровью.
Оля отступила, пропуская безумцев в родную квартиру. Любой бы уступил.
— Итак, вы здесь живете? Шарман, реально! — джентльмен жеманно помахал кистью. — Отличные условия! Я думаю, мы будем часто приходить к вам в гости!
— Это радует! — не очень искренне ответила Оля.
А дама выхватила из рук джентльмена корзину и зычно прикрикнула:
— Митя, при чем тут твои желания? Мы пришли совершенно с другой целью, правда, дети?
— Правда! Правда! — согласились дети, ломая кресло. — А где ваш красный диван? Он так и не поместился в подъезд? А мы думали, вы его распилите на кусочки! Если он вам не нравится, отдайте его нам! У нас есть ужик, мы его туда поселим!