— Все, теперь давай быстро. Уже девять…
Когда чем-то занят, беда как-то даже и отступает. Таня задышала глубже, начала осматриваться, вспоминать, что у нее было в руках, что она потеряла. Вадим включил приемник, поискал среди одинаковой дурной попсы, и перебросил внимание на сидишник.
— Сейчас включим для поднятия тонуса! Где-то у меня было, давно не нуждался…
Одной рукой вел, другой искал диск. Нашел и страшно обрадовался:
— Как ты к хард-року относишься? К панку?
— Я — хорошо, кажется…
— Ну и чудесно.
Действительно оздоровительно гнать по черному с белым пространству за городом под всякий такой бодрый не формат. Формат из кризиса не выводит. Наоборот уводит туда.
— Мы едем в клинику?
— Точно!
— К девочке в реанимацию?
— Точно! Я тут подумал: наши с тобой проблемы — такая суета по сравнению с проблемами… Ну, ты понимаешь…
— Понимаю.
— Вот мы и заедем, привезем подарки. Если тебе плохо, найди того, кому хуже… Хотя, я не думаю, что нам плохо…
— Нам хорошо.
— Нам повезло! Эти… как бы не ругаться, не знаю… Эти паразитарные суки висели на наших спинах, сосали из нас соки… Все, хватит! Валите лесом! Найдите себе других доноров! Да?
— Да!
Сейчас главное не засмеяться икающим таким, истеричным смехом. Иначе совсем движущийся филиал психушки.
Игорь вышел из ванной, начал искать обувь. Оля смотрела, ласково улыбаясь.
— И куда ты?
— Не знаю.
— Тебе некуда.
Молчит, зло ковыряется с ремнем.
— Игорь, а что дальше?
— Не знаю.
— Я знаю. Твоя Таня тебя простит, потому что такой мужчина, как ты, ей в жизни не обломится! И ты снова начнешь жить этой своей никакой жизнью! Ничего не изменится!
— Простит?
— Конечно, простит! Кому она, кроме тебя, нужна?
— Не трогай ее, а?
— Да легко! Очень надо!
Но Игоря отпустило, он даже как-то приостановил процесс одевания.
— А Вадим?
— Он тоже… Наверное… Но мне по фигу. Я с ним жить больше не собираюсь!
— Почему?
— Потому, что мне с ним скучно! Я не хочу его видеть, меня его запах бесит, его голос! Понимаешь? Жизнь одна, я не хочу ее потратить на такое! Я хочу, чтобы ярко, интересно!
— И что ты будешь делать?
— Не знаю, — Оля весело пожала плечами. — Может, в Москву уеду, может, еще куда! Я сама себе хозяйка!
Игорь задумался, сел рядом.
— Слушай, это… Ну, в общем… Я не хотел…
— Можешь не извиняться, это я тебя совратила! Ты тут ни при чем!
— Ты?
— Конечно.
— Да ладно…
— А что, ты думаешь, кто-то еще был? Третий?
— Нет, я просто знаю, что я сам… Я же тоже… Живой…
— И что дальше? Живой — и что?
— Ну, что? — Игорь совсем успокоился, даже заулыбался. — Просто я нормальный мужик, реагирую на красивых женщин…
— А я красивая?
— Ты? Очень. Я таких, как ты, не встречал.
— И не встретишь! — нежно шепнула Оля, оголяя ножку. Только что куталась в одежки, а тут вдруг решила охладиться.
— Это точно, — Игорь посмотрел на эту ножку. — Уже не встречу.
— Никогда больше у тебя не будет такой красивой женщины. Ни-ког-да!
Игорь встал, чтобы уйти, хотя настроение было такое… странное. И что-то такое зажглось в черепушке…
— Ну, спасибо за вечер! Извините, что натоптал!
— Ничего, я простила! Иди, балдей! Эй!
Игорь обернулся. Оля на мгновение распахнула одежки, сверкнула прелестями.
— Чтобы запомнил!
И снова закуталась.
Тогда Игорь вздохнул, улыбнулся, хрустнул зубами и пошел назад. Шел медленно, по пути расстегивая ремень и джинсы.
— Запомнить, значит? Уйти и запомнить? Ладно, постараюсь… Запомнить получше…
Врачи не очень сопротивлялись — родственников в такой день пускали без особых претензий, даже вечером. К тому же, Вадим Иванович уже успел стать добрым другом и спонсором. А как же не пустить друга и спонсора?
— Бахилы наденьте только!
Потом Вадим и Таня стояли и наблюдали через окошко крохотную детку, молчали. Детка спала, но аппараты рядом с ней активно жили, фиксируя данные. Рисовали маленькую человеческую жизнь — сплошные острые углы, безумная пикающая линия.
— Вот я стою сейчас здесь, — Вадим смотрел на эту линию. — Я здесь стою, и это пик моей жизни. Больше, чем сейчас, я еще не жил… И на этом пике я на таком дне…
Зеленая ниточка задержалась внизу экрана и дернулась вверх.