Ах, вот оно что! Настя Первая закурила новую, задумчиво всматриваясь в своего авантюрного бойфренда. Вот оно что.
Бармен ответил гордым взмахом челки:
— В общем, я пока отцом становиться не собираюсь. Так что… обойдусь без квартиры… Пока.
И двинулся к выходу.
Но не на дурочку напал.
— Эй! — Настя бросилась следом. — Эй! Подожди!
Бармен неохотно тормознул.
— Испугался, да?
— Что ты орешь? Люди смотрят!
— Да никто не смотрит! Испугааался пацан…
Настя Первая противно засмеялась, затянулась, выдохнула ему в морду.
— Испугаался… Так я не беременная!
— Чего?
Мальчик очень озадачился.
— В смысле — не беременная?
— А без смысла! Я тебя, сикуна, проверить хотела. Ну, и для дела так лучше было! Чтоб быстрее на свадьбу согласились! Проверила, называется…
Настя Первая искренне презирала сейчас козла. И немножко боялась, что свалит, а ей потом придется одной допутывать историю с квартирой. Она, конечно, справится, но с помощником, даже стремным, все равно полегче.
Вышли на улицу. Настя была такая прекрасная в свете фонаря. Такая ядовитая. Бармен мялся.
— Короче, я не понял… Ты ж там про какие-то токсикозы рассказывала, анализы…
— Это потому, что я актриса хорошая! Развела вас всех. Я вот думаю после техникума на актрису поступать! Стану звездой, и хрена с два тебя ко мне телохранители подпустят!
— Погоди, не трещи… Так ты беременная или нет? Скажи мне честно, слышишь? Чест-но! Умеешь говорить честно?
Мальчик взял ее за локти, склонился, посмотрел в глаза. Настя Первая улыбалась, кокетливо и саркастично хихикала. Помучайся, скот!
— Честно? Хорошо, я скажу честно! Честно-пречестно! Пречестно-пречестно-пречестно!
Бармен изнемогал.
— Честно?
— Твою мать…
— Честно? Э-э-э… Если честно, то я…
А может, не говорить правду?
— Честно?
— Настя!!!
— Честно? Не беременна!
Мальчик отпустил. Нервно затянулся. Падали снежинки, горела-переливалась уличная елка.
— Ты… ты — коза! Ты в курсе?
— Ага! А ты — козел!
— Тебе надо бы по голове хорошенько настучать!
— Ой, стою-боюсь!
Было так хорошо.
— Короче, мне надо на работу, я пошел.
— Давай, топай!
— Ну ты и проходимка… Короче, завтра утром созвонимся.
Он пошел. Ну, и пошел он! Настя не смотрела ему вслед. Хотя…
— Эй!
Мальчик обернулся на ходу.
— Че?
— Ты меня любишь?
— Ну, я ж говорил!
— Еще раз скажи!
— Люблю, блин!
— Просто так спросила!
Вечером Таня долго сидела в своей разгромленной комнате, слушала мамин храп, раскачивалась. Чапа обнюхивала осиротевшие углы. Раньше здесь кучкой были свалены Игоревы журналы, железки. Пусто. И надо было сходить к Светлане Марковне, но страшно. Разговорились, теперь нужно будет общаться с ней на этом новом уровне предельной откровенности, а для этого надо хотя бы выспаться… Нету сил…
— Чапа, как ты?
Чапа не ответила. Но ей было не плохо, это уж точно. Чапа поела, несколько раз успешно присела на драный коврик в Таниной темнице. В общем, Чапе было гораздо лучше, чем самой Тане.
Десять минут назад Таня мыла лестничную клетку, убирая следы маминой экспрессии. По мусору, прилипшему к соседским дверям, опознала преступницу. За мамой следовало убрать. И вообще такое следовало убрать — Таня же и сама в этом живет, в этих запахах!
С другой стороны — Игорь и Оля. Они там, за загаженной дверью. Мыть эту дверь? О, нет. Вся Танина кротость за последние десять лет, собранная в одном месте в одно время, не могла бы быть выше того барьера, который сейчас между Таней и Игорем.
Нет уж.
Эту дверь Таня мыть не будет.
Помоев не добавит, но и мыть не будет.
— Что ты думаешь, Чапа, про предложение Вадима? Мне, конечно, не надо к нему переезжать? Это как-то… да?
Чапа опять не ответила. Значит, опасения подтверждаются.
— Я тебе открою страшную тайну — только никому, ладно? Я хотела бы… Мне тоже не очень радостно здесь, в этой комнате оставаться. Но переехать еще страшнее.
Когда-то давно — это Таня Чапе не рассказала, постеснялась — когда-то давно Таня уже была виновата в одном переезде. Много лет назад была история, о которой знали только она и Вадим. Когда вечером они столкнулись на площадке, и Вадим вдруг Таню поцеловал. Как это произошло? Как люди, которые ни разу за всю жизнь не вели светских бесед, ограничиваясь кивками при встрече и техническими междометиями, могли так же бессловесно слиться в поцелуе? Как, если она была еще школьницей, а он — уже взрослым? Таня старательно убивала любое воспоминание о том позорном, хоть и прекрасном вечере… А сейчас все и всплыло.