– У нашей комнаты извращенец ошивается! – Лёха выбежал в коридор – никого.
Тень мелькнула и скрылась у лестницы. Лёха бросился следом, сбежал вниз, распахнул дверь во двор – никого.
Во рту появился отчетливый привкус крови.
– Вот, блин! – подумал Лёха. – Неужели в этом злачном месте грабят путников вроде нас и Софии – тех, кто не ходит толпами?
Он прислушался. Кроме завывания ветра ничего не разобрал, но отчетливо ощущал, что с другой стороны кто-то стоит. Он опять выглянул во двор – опять никого.
– Лёха, хватит холод в хату нагонять! – крикнул Артём и спустился к другу. – Что тут у нас? – сказал он тихо.
– Кто-то ходил по этажу, потом убежал. Я тебе точно говорю! Какой нормальный человек станет в три часа ночи по сараю лазить?
– Может кто-то из местного семейства решил, что у нас групповуха и захотел проверить?
– Я тоже сразу подумал, что извращенец, но вдруг что похуже?
– Что?
– Вдруг это семейство туристов грабит и убивает? Если так, то надо валить отсюда прямо сейчас! Нас двое, а их – пять мужиков.
– Ага, в бурю? Посреди ночи? Я Софию не брошу, а она заболела, слышал, как кашляет? Будем держать оборону.
Артём выглянул наружу и осмотрелся.
– Нет там никого, свет в окнах у семейства не горит, – он задвинул тяжелый ржавый засов. – А засов закрыт был?
– Нет, мы же не запирались.
– Ну да, ладно, хрен с ними! Будем живы – не помрем!
Ребята вернулись в комнату.
– До рассвета три часа, давай поспим, – сказал Артём.
– Ладно.
– А ледоруб рядом положи. Ну так, на всякий.
***
В 5:30 утра Артём разбудил Софию.
– Собирайся, Софи, – сказал он, – для тебя нашлись попутчики.
– Правда? Кто? – девушка стояла, закутавшись в спальник, веки ее опухли и голос охрип.
– Мы! Давай скорее! Следующая остановка – верхний Гаем, там позавтракаем.
– Мучас грасиас! [17] – София затараторила на испанском, обняла Артёма и стала метаться по комнате в поисках зубной щетки и влажных салфеток.
Влажные салфетки – второй незаменимый атрибут путешественника, спасают железно, когда негде принять душ.
– А вот и вещи, – Алексей принес ворох одежды. – Полностью не высохли, но лучше, чем было.
– Понятия не имею, кто по дому шастал, – сказал Лёха на улице, когда они ждали Софию. – Я ж зашел за вещами и заплатить, рассмотрел семейство поближе на ясную голову – простые люди, очень бедные, но дружелюбные. На козлов не похожи, на убийц – тем более. Предлагали накормить бесплатно. У печи один мешочек риса и картошка мелкая в ящике валяется. Так жалко их стало. Не знаю, что на меня ночью нашло.
– Дружище, это горная болезнь, – засмеялся Артём. – Мерещится всякое.
– Ага, да, у меня! На высоте три тысячи метров.
– Да шучу я, шучу! Хотя, знаешь что? По ходу, у тебя крышняк таки подтек после лавины.
– Думаешь?
– Уверен! Поэтому я здесь, и за тобой присматриваю. Вчера ты кого-то видел, ночью что-то слышал. Может в Катманду вернемся?
– Точно! За Софией тащился мужик, наверное, залетный какой-то, вот он в сарай и залез!
– Я готова! – София вышла и надела капюшон.
– Спасибо этому дому, пойдем к другому! – сказал свою традиционную прощальную фразу Артём.
Буря утихла и на рассвете лес окрасился золотистыми каплями. Они поднимались испариной с темно-зеленого и бурого мха, висели в воздухе, блестели и переливались, а потом устремлялись в небо, сдергивая с земли белый густой покров тумана.
На перевале Ламджура Ла путники выбрались из леса на покатые просторы, щедро залитые солнцем. Первые на маршруте снежные вершины семитысячников выстроились стройной грядой, украшая и без того очень живописный пейзаж.
Утро в Гималаях – всегда восхитительная пора: можно увидеть все горы сразу при полном параде от края до края, а после обеда их затягивает облаками или тучами.
На сочном изумрудном лугу паслись козы с колокольчиками и отдыхали яки.
За маленьким поселением стояла белая ступа с натянутыми от нее в разные стороны цветными флажками, а чуть дальше – дорожный оберег и защитник – пирамида в человеческий рост из священных камней с надписью на тибетском «Ом Мани Падме Хум».