– Да какой умереть, ба, ты что? Ты еще молодая у меня! – Лёха обнял бабушку и крепко прижал к груди.
– Ох, ох, придавил! – смеялась старушка. – Какой молодая? Уже, поди, 80 годков!
Алексей приложился к графину и выпил половину.
– Вкусный компот, ба!
– Да что компот? Ты мне лучше скажи, где веник свой дел?
– Какой веник?
– Да как же? Березовый! Крутила его для тебя, вертела, подвязывала, от беды наговаривала. Нехорошо это, Алёша, по горам без веника ходить! Нечисть всякая так и хочет прицепиться на пустых дорогах и на перекрестках.
– Ну, ба, ну куда ж мне его пихать было?
Старушка шутливо и грозно скривилась.
– Нет, ты не подумай, я твои обереги уважаю! Веник в Катманду привез, но в поход не брал.
– Ладно, внучек, не брал – и ладно, наша кровь тебя сберегла на этот раз. Но бабушку слушать надо. Папа твой – обычный механик, а дед – колхозник, зато мама – ведьма, и я тоже, и моя мама, и все по материнской линии.
– Угу, бабуль, знаю я, так и что? – он уплетал вареники, щедро поливая сметаной.
– А то, что рождались у нас в роду только девочки, и у каждой сил было одинаково, со всеми поровну, а ты первый мальчик за много лет уродился, долгожданный, ненаглядный, вот тебе вся любовь и все силы от нашего рода и перешли.
Алексей отставил миску и вытерся рукой.
– Ну тогда скажи мне, ба, как от китайских солдат спрятаться? Как мне стать невидимым?
– Предкам своим помолись, говори: «Чур меня, Чур меня, пронеси мимо погани, Чур!» Невидимым ты, конечно, не станешь, но будешь своим врагам неинтересен, хоть рядом танцуй – на тебя не посмотрят.
Алексей вспомнил, что где-то в заповеднике Сагарматха его ждет лама, которого он обещал спасти неизвестно от чего, и сердце его сжалось от дурного предчувствия.
– А вот скажи мне, ба, как ламе помочь?
За окном собрались тучи и небо стало фиолетовым. Кусты сирени закачались от порыва ветра, по дорожке помело песок. Кот Барсик запрыгнул в окно, сел на подоконнике и стал намывать лапы.
– То не наше зло, внучек, не славянское, а раз зло не наше, то нас оно не касается. Ламе надо, вот пусть сам тебе и скажет, как ему помочь. А веник с собой возьми!
В комнате потемнело и громко ухнул гром.
Алексей моргнул и снова оказался на Эвересте с северной стороны. Раскаты повторились и он понял, что по нему стреляют.
– Чур, меня, Чур, – сказал он громко, – мимо погани пронеси!
И побежал, высоко подлетая, по склону.
– Я здесь! – сказал голос ламы Речунга, и Алексей очутился у входа в пещеру, засыпанную снегом.
– Где здесь? – спросил Лёха.
– Прямо за тобой, – сказал голос.
Он обернулся и увидел ламу.
– Ты уже здоров, – сказал Речунг. – Пора исполнить обещание. Вставай, собирайся и иди.
– Но где тебя искать?
– Самолеты в Луклу не летают, придется доехать до деревни Джири на автобусе и оттуда идти пешком до Намче-Базара. Я сам тебя найду. Возьми с собой снаряжение и купи новую палатку, пригодится.
– Но…
– А если не веришь, то запомни, что тола [7] обычного гашиша в Тамеле [8] стоит 1200 непальских рупий, тола гашиша из Манали [9] – в два раза дороже, а фотоаппарат Паши лежит за стойкой администрации гестхауса, в верхнем ящике стола. Пройдоха Бхарат украл, пройдоха Дипак спрятал.
– Речунг, что ты такое говоришь? – возмутился Лёха. – Какой еще гашиш? Я даже табак не курю!
– Вот и не кури, – радостно улыбнулся лама. – Твой автобус отправляется каждый день в 9 утра с центрального вокзала.
Снова что-то грохнуло и Алексей пришел в себя на больничной койке.
Настенные часы показывали 6:30. С улицы доносился звон у индуистского храма. Верующие шли на пуджу [10] или проходили мимо, и каждый считал нужным поприветствовать богов ударом колокола.