«Еще немного и снайперы нас снимут, – подумал он. – Из АКМ шмалять не будут, иначе лавина сойдет и их накроет. К тому же, дальность АКМ пятьсот метров, а снайперской винтовки – два километра, может больше, нас точно достанут. Привинтят глушитель – и привет!»
– Чур, меня, Чур, – сказал он вслух, – мимо погани пронеси!
И побежал, высоко подлетая, по склону.
– Я здесь! – сказал голос ламы Речунга, и Алексей очутился у входа в пещеру, засыпанную снегом.
– Где здесь? – спросил Лёха.
– Прямо за тобой, – сказал голос. – Я прямо за тобой! Прямо за тобой!
Лёха переметнулся в другое сновидение.
Он лежал в белой капсуле и задыхался. Еще немного – и умрет. И он бы действительно и очень скоро умер, но чья-то невероятно сильная рука, будто с другой планеты, пробила в капсуле брешь, и ему пришлось зажмуриться – сквозь воспаленные веки светило солнце, поднимаясь над горами.
Рука разбивала капсулу и откидывала снег, и, наконец, схватила Алексея и вытащила наружу. Рука была его собственная.
Лёха в ужасе закричал и проснулся.
Артём завозился в спальнике и открыл глаза:
– Что, братишка? Уже утро? А чего так тепло? Тебе тоже кошмары снились? На высоте всегда так. Меня тоже кошмары мучили полночи. Всё казалось, что кто-то в палатку скребется. Знаешь, почему я уцепился за идею вертолета? Потому что до усрачки боялся, что за нами увяжутся пишачи. Ты так и спал? Даже рюкзак под голову не подложил? Ну ты гонишь! Так же и задохнуться можно! А, блин! Ты мне оба отдал… Спасибо, но не стоило… Давай поедим и будем старца искать. Только где он? Речунг исчез, может и старца никакого нет вовсе?
– Он есть, – сказал Лёха. – Прямо за нами.
Первые утренние лучи пробивались сквозь палатку.
Ребята поели и выбрались осмотреться. Снег вокруг лагеря изрядно просел, невысокий карниз неподалеку от стоянки подтаял и частично обвалился, обнажив углубление, похожее на проход.
– Не может быть! – Артём округлил глаза. – Не верю! Тут и правда пещера! Лёха, давай копать!
Они бросились отметать сугробы руками, потом вернулись в палатку, взяли маленькие саперные лопаты и копали, пока пот не потек под одеждой.
– Так нельзя! – сказал Тёма. – Надо переодеть термушку, иначе заболеем пневмонией.
– Тёма, – с трудом выдавил Алексей, – смотри!
В закругленном снежном просвете явно что-то было. Они принялись отбрасывать затвердевшие куски и пробились в маленькое полутемное пространство – пещеру, надежно укрытую от посторонних глаз.
У дальней стены сидел в падмасане дедушка в белой рубахе и темно-красной накидке, его безмятежное загорелое лицо украшали морщинки, ладони были сложены одна поверх другой на скрещенных ногах, рядом лежали коричневые сапоги и вышитая шапка, а под ним – потертая чуба с торчавшей из кармана бечевкой.
– Лёха! Это же… – Артём потерял дар речи. – Это…
– Речунг! – сказал Алексей. – Значит… Значит…
«Значит все это время мы общались с тульпой Речунга, с его эфирным двойником, – подумал Лёха. – Ну конечно! Как я сразу не догадался! Тульпа выглядит молодо, бегает по горам быстрее любого высотника и говорит по-русски без акцента, а реальный Речунг выглядит как почтенный дедушка, и может даже по-английски не говорит, и уж, конечно, он не мог откопаться сам после схода лавины! Но я мог! Значит там, на ледопаде, я сам себя вытащил! И сам нес рюкзак! И неизвестно, блин, как прошел по ледопаду! И выбрался из расщелины тоже сам! И из карцера… Твою мать! И читал мантры в подземелье тоже сам…»
Алексей сел на ледяной пол пещеры как прибитый. Весь ужас близости смерти, миновавший его сознание от уверенности, что живой Речунг рядом и вытащит из любой переделки, накатил разом, и он не мог пошевелиться. Если бы он знал, что одинок под завалом в Долине Тишины, то ни за что бы не решился выбраться из капсулы смерти. Если бы он знал, что лама, слушающий ветер, на самом деле не идет впереди, и не подстрахует, не кинет ему веревку, то ни за что бы не пересек ледопад посреди ночи в полном изнеможении. Если бы он знал, что в карцере никого нет кроме охраны, то не рискнул бы совершить побег.
. «Ты со мной, во плоти, лама Речунг, чего бояться? Одному было страшно до чёртиков, но теперь нет, – вспомнил он беседу у Мертвой горы. – Плоть – понятие относительное, Алёша, с тобой мой дух, в этом и есть настоящая поддержка».