– Вот, нашел! Наконец-то! Эту песню мы разучивали в школьном хоре. Знаете, как трудно ее исполнять! А вы послушайте, как Тонечка на «Голосе Краины» поёт – это нечто фантастическое!
На экране монитора из серебристого облака выплыла, как белая лебедь, красивая девушка с белом платье и запела чистым высоким голоском:
Ой, летіли дикі гуси,
Ой, летіли у неділю дощову.
Впало пір’я на подвір’я,
Закотилось, як повір’я у траву.
О, это на самом деле было ну очень красиво, а пела девушка так чисто и такие ноты брала, что не верилось, будто поёт живьем, а не «под фанеру». Я даже переживал за нее, когда Тоня брала немыслимые по высоте ноты, да еще на максимальной громкости. И всё тут было здорово: и мудрые слова, и дивная мелодия, и чудесное исполнение, и девушка в белом платье, будто белая лебедь летящая над серебристым облаком сцены.
– Очень красиво! – вырвалось у меня. Народ вокруг согласно закивал головами.
– А вот это? – Николай нашел файл и кликнул по нему. По экрану монитора потекли роскошные картины: степь в серебристом ковыле, плакучие ивы над речкой, беленькие хаты с резными наличникам на холме, строй пирамидальных тополей в пунцовых лучах заката. А из динамиков раздалась напевная мелодия и звонкие голоса:
Ой там на горі, ой там на крутій,
Ой там сиділо пара голубів.
Вони сиділи, милувалися,
Сивими крильми обнімалися.
– Какие пронзительные песни! – просипел Назарыч. – Еще давай, Коленька!
Николай порылся в папках на рабочем столе, хмыкнул и поставил на воспроизведение следующую песню:
Нiч яка мисячна,
зоряна, ясная
видно хочь голки сбирай.
вийди коханая працею зморена
хочь на хвилиночку в гай
…
Ты не лякайся, що змерзнеш лебэденько.
Тепло – ни вiтру, нi хмар,
Я пригорну тебе до свого сердонька,
А воно палке, мов жар.
– Назарыч, Леша, вам слова понятны? Может перевести? – предложил Борис.
– Да нет, зачем, всё ясно. Коханая, лэбедэнько, жар сердонька, даже не лякайся – то есть, не бойся. Всё будто из детства. Думаю, у каждого москвича были друзья-украинцы, которые говорили по-своему, и нам перевод не требовался. Давай еще что-нибудь, очень хорошо поют.
– А эту песню я бы назвал вторым гимном. Это же какая высочайшая поэзия! Послушайте:
Дивлюсь я на небо та й думку гадаю:
Чому я не сокіл, чому не літаю?
Чому мені, Боже, ти крилець не дав?
Я б землю покинув і в небо злітав!
Под великолепные песни, которые все слушали затаив дыхание, под всеобщее ликование и чувство глубокой взаимной симпатии, я не заметил, как выпил три стаканчика перцовки, съел целый круг домашней колбасы с чесноком и увесистый шматок сала, да еще и отполировал все это десятком-другим ложками борща и пятком вареников с ладонь. Внутри всё горело, тепло разливалось по всему телу, накатывая волнами в ступни ног, ладони, выжимая слезы из глаз. Хотелось всех обнимать и целовать. Наши души словно отделились от мест постоянной дислокации, взмахнули крыльями, взлетели как сокол в небо, сплелись в единое облако и растворились в его золотистом сиянии, как в океане любви.
– А теперь, думаю, пора самую душевную песню прослушать, – произнес Николай и кликнул по файлу «рушник». Глубокий мужской голос Гнатюка залил кухню густым напевным плачем:
Рiдна мати моя, ты ночей не доспала
Ти водила мене у поля край села
I в дорогу далеку ты мене на зорi проводжала
I рушник вишиваний на щастя дала
У каждого человека есть мать, и даже самые суровые и жесткие люди относятся к маме с трепетом и нежностью. Особенно, если та «ночей не доспала», если она тихо, молча плачет, провожая сына… И ни слова в упрек, и ни одного взгляда осуждающего, только материнская кроткая самозабвенная любовь… Тут уж захлюпали носами не только я, но и большинство соседей, а женщины не стесняясь промокали глаза платочками. И вдруг в такой душевной тишине, будто гром ударил:
– Яка сволота клята! Таку гарну краину загадылы! За що? Мы робылы, та дитэй ростилы, а воны… – Дима из Киева рыдал в голос и бил кулаком по столу.
– Да уж, не хотел бы я жить там в настоящее время, – согласно кивнул Николай. – Ох, не зря мои родители-украинцы выехали оттуда еще в начале восьмидесятых, как будто заранее чувствовали: пора когти рвать.