– Да нет, все нормально, – успокоил я старика, – надо же этих свидомых на место ставить, а то ведь от вседозволенности они наглеют, и от них можно ожидать любой гадости.
Мы шли прогулочным шагом, наслаждаясь покоем теплого вечера.
– Ты помнишь, Андрей, к тебе пристал наш Никита на тему культуры? Уж больно хотел мальчуган отмазаться от фени и прочей блатной дряни.
– Помню. Он до сих пор задает мне разные вопросы на эту тему. Считаю, он прав.
– Да не против я, наоборот – за. Я не об этом. Бывало, парень из библиотеки не вылезал, домой книги таскал чемоданами. Упертый мальчуган! Молодец. Так вот принес однажды мне книгу одну, так я оторваться не мог, такая интересная. Остановись. Я сейчас тебе зачитаю отрывок.
– Вижу и тебя, старина, наш Никита заразил выписками!
– Заразил, чего скрывать. Память слабеет, а разобраться, что творится с нами, хочется. Вот и таскаю с собой блокнот, да иной раз заглядываю, чтобы подумать со смыслом. Это в тему сегодняшнего застолья. Вот послушай: «Определение украинству было дано еще в 1912 году профессором Стороженко в книге «Происхожденіе и сущность украинофильства». «Украинцы» – это особый вид людей. Родившись русским, украинец не чувствует себя русским, отрицает в самом себе свою «русскость» и злобно ненавидит все русское. Он согласен, чтобы его называли кафром, готтентотом – кем угодно, но только не русским. Слова: Русь, русский, Россия, российский – действуют на него, как красный платок на быка. Без пены у рта он не может их слышать. Но особенно раздражают «украинца» старинные, предковские названия: Малая Русь, Малороссия, малорусский, малороссийский. Слыша их, он бешено кричит: «Ганьба!» («Позор!» От польск. hańba). Это объясняется тем, что многие из «украинцев» по тупости и невежеству полагают, будто бы в этих названиях кроется что-то пренебрежительное или презрительное по отношению к населению Южной России». – Он захлопнул блокнот и сунул в карман брюк. – Слышал – двенадцатый год прошлого века!
– Да читал я про эту нашу беду. Ведь беда-то наша, общая. Это как ссора братьев – и глупо, и стыдно, и просто так замирить их невозможно. Разве только, пока сами не осознают, что натворили и не бросятся друг к другу с плачем: прости меня грешного.
Долго ли коротко ли, под разговоры и ворчание дошли до своего дома. Из помещений в угловой части раздавались жужжание и голоса рабочих – там продолжались строительные работы, что поднимало настроение и вселяло страх приближения в моей жизни крепких перемен. Не успели войти в квартиру и захлопнуть дверь, как Назарыч схватил меня за плечо и прошептал:
– Андрюха, зуб даю: сейчас будет продолжение украинской темы.
– У тебя что, старый, горилка еще не выветрилась? Или ты в пророки подался?
– Видишь, туфли немецкие, – показал он корявым пальцем на обувную пару, стоящую у стены. – Это Шефа! А он, между прочим, сам-то из Полтавы родом. Так что жди развития темы, нутром чую.
На кухне в обществе Никиты сидел за столом Василий Иванович и по-домашнему, с аппетитом хлебал борщ, сваренный Мариной. Не без труда оторвавшись от смакования ярко-красного запашистого супа, старый бандит поднял хитрющие глазки, солидно привстал и отвесил шутовской поклон.
– Приветствую, Андрей! Это хорошо, что ты из гостей. Значит сытый, и мне больше борща достанется. Ха-ха-ха… А то, может, налить? Очень вкусный борщец! Можно сказать, душевный борщецкий!
– Благодарю, Василий Иванович, – кивнул я вежливо, – нас в гостях закормили украинскими разносолами, боюсь, мне дня три есть не захочется.
– А я ведь по делу, Андрей, – зловеще тихо произнес в абсолютной тишине Шеф. Только сейчас я обратил внимание, что Назарыч и Никита притихли, склонив головы. Такой вот страх на подчиненных нагнал почитатель борща и драгоценностей.
– Кто бы сомневался, – хмыкнул я задиристо. Не хватало еще и мне встать перед ним по стойке смирно. Не дождется урка! Как сказал бы сейчас Маяковский: у постсоветских собственная гордость, на бандитов смотрим свысока.
– Тебе доложили о выполнении наших обязательств? Храм построен, усадьба возвращена владельцу, то есть тебе, господин помещик. Что еще? Фирму у деревенских рейдеров отняли, и теперь Никита ею управляет по твоей команде. Дом здешний и твой деревенский – оба отремонтированы. Как видишь, мы все сделали. Теперь твой ход!
– Это вы, простите, про что? – попросил я уточнения.