Оделся, сел в автомобиль и прибыл в клинику. Судя по голубым елям в прибольничном парке, высокому забору с охраной и богатству отделки, центр построили для больных высшей наценочной категории. Сделали мне томографию, собрали консилиум, долго рассматривали целым коллективом, но так ничего серьезного и не нашли. Так ни с чем и вернули меня домой. А я по дороге рассказал озадаченному врачу как меня однажды диагностировал самый знаменитый немецкий профессор медицины.
– Я тогда от напряжения на работе и череды неприятностей очень устал. Выглядел так, что краше в гроб кладут. «Да ты посмотри на себя в зеркало, – возмущались друзья и родичи, – ты же весь зеленый, как лягушка, а глаза красные, как у кролика!» Вот так же как сегодня, отвезли меня в клинику, осмотрели, рентген сделали, но рака не нашли.
– Ну, это бывает, – сказал врач, – иногда встречаются такие опухоли, которые можно диагностировать только на последней стадии.
– А потом приехал из Германии тот самый гений медицины. Может помните, наш Патриарх заболел горлом, хрипел, даже на Пасху вместо него владыка Питирим служил.
– Да, помню. И что же?
– А уже на следующую Пасху Святейший сам служил. Так это тот самый немец его вылечил. Отвезли меня к нему, сунули диктофон, чтобы он на него наговорил свои наблюдения. Немец положил меня на стол, стал водить рукой по телу с ног до головы и с акцентом, но вполне понятно рассказал о состоянии моего здоровья. Обнаружил зажившую язву, вылеченный остеохондроз позвоночника, начинающуюся астму, а потом дошел до головы. Пощупал, покрутил так и сяк и сказал: тебя, наверное, рожали где-нибудь в сельской больнице, а принимал роды пьяный акушер. Я сказал, что роды мои проходили в самом лучшем роддоме, а мать родила меня легко, почти без боли, а родился я совершенно здоровым. Немец даже закричал на меня: ты врешь, у тебя родовая травма мозга и скоро ты от опухоли мозга окочуришься. Я сказал: не дождешься! И ушел оттуда.
– Ага, значит, немецкий профессор тоже обнаружил опухоль!
– Не знаю, что он там обнаружил, доктор! Только родичи направили меня, вот как вы сегодня, на томографию, и там ничего патологического не нашли. Тогда отвезли меня к моему духовному отцу. Там у него четыре человека жили, приговоренные к смерти от рака. Он помолился об их исцелении, дал попить отвар расторопши, чисто исповедал, причастил – всё, выздоровели умирающие и до сих пор живы. Ну так и я у старца подлечился.
– Этим самым отваром чертополоха? – усмехнулся врач.
– Вы, наверное, невнимательно слушали, док. Старец лечил молитвой, исповедью и причастием, а отвар для закрепления успеха и нашего спокойствия. А еще он сказал, что болезнь провоцируют нечистые духи. Как поселятся в каком-нибудь органе, так и сотворяют в нем болезнь. Так что лечить нужно прежде всего духовными средствами. Какими, я перечислил. И в этом деле светские врачи, неверующие особенно, таким больным как я, нам не помощники. Простите, если обидел…
– Да ничего, – махнул тот рукой, – мы на больных не обижаемся. А что твой старец насчет тебя сказал?
– Он сказал, что не всегда нечистый дух вселяется в орган, бывает, он действует дистанционно. То есть симптомы есть, а болезни нет.
– Да, ребята, на ваших болезнях можно не одну диссертацию написать!
– Интересно, как вы станете все это объяснять по-научному? Придется, наверное, давать определение нечистому духу… Да и Евангелие цитировать. Там Спаситель много народу исцелил одним касанием или даже на расстоянии – только молитвой.
– Да, задачка, Андрей… Ладно, я подумаю. А пока, берегите себя. Вот ваш дом. Давайте помогу до постели дойти.
– Спасибо, я сам. Да не волнуйтесь, доктор! Не в первый же раз со мной такое. Полежу чуток, помолюсь и встану как в ни в чем не бывало. Прощайте.
Наконец, я поднялся по лестнице, зашел в квартиру, в комнату и остался один. Раз попущено мне заболеть, решил для себя, наверное, будет логичным прочитать житие великомученика и целителя Пантелеимона. Не вставая с постели, протянул руку к книжному шкафу и снял том «Четьи-минеи» святителя Димитрия Ростовского с закладкой, надписанной бабушкиной рукой: «вмч. Пантелеимон». Видимо, прилив бодрости, возбужденный чаем, закончился и, ввиду приближения отлива, я быстро, прочитал житие святого и обратно провалился в сумрачный вязкий омут.