Наступила тишина. Таня и Виктор тщательно пережевывали торт. Я загляделся на Таню. Ни одной морщинки на лице, девичья талия, уютный красивый халат в ромашках по зеленой травке, в таком и на улицу выйти не стыдно; аккуратно уложенные блестящие волосы, вся такая плавная, тихая, светлая. Рядом с ней на душе становилось удивительно тепло. Каждый ее жест, каждое слово, каждая интонация голоса отзывались в самой глубине моего существа. Я чувствовал себя подлецом – привел друга для признания в любви, а сам влюбляюсь как мальчишка, погружаясь в омут блаженства, безропотно и необратимо.
– А я в тебя, Андрей, была влюблена, – вдруг сказала Таня, – с третьего класса.
– Почему же не с первого? – разыграл я праведный гнев, пытаясь скрыть смущение.
– …Безответно и безнадежно, – продолжила она. – А не призналась тебе, чтобы вас с Витей не рассорить. Вы же всюду вместе ходили.
– Вот оно что, – выдохнул Вик и печально улыбнулся. – Это всё объясняет.
– Андрей, милый, – всхлипнула Таня, не поднимая глаз, – я слышала, тебя жена бросила. Пожалуйста, возьми меня замуж, а?
– Конечно, – оторопел я, – а как же! Всенепременно! – Я вытянул шею, выпучив глаза. – Ты того… серьезно?..
– Да куда уж серьезней. У меня больше никого и ничего не осталось в жизни, только ты. Я каждый день молила Матерь Божью, чтобы Она тебя ко мне привела. И вот ты здесь.
– А как же мой Старый Друг? – спросил я.
– Братом станешь ты моим, я – заботливой сестрою, – продекламировала Таня, положив руку на плечо Вика.
– Это откуда? – решил уточнить Виктор.
– Это из реальной жизни, – едва слышно прошептала Таня.
– Может тогда и свадьбу сразу сыграем, – саркастически предложил Виктор.
– День чудес… – вздохнул я и встал.
Часть 2
Монашеская молитва
Вернувшись домой, я погрузился в кресло, обхватив голову руками. Всё-то у меня не как у людей. Надо бы как-то разобраться со своей никчемной жизнью. Деревенское фиаско, потеря жены и собаки, дочь уехала путешествовать по миру – каких только приключений на свою голову не сыщет; моя квартира полна жильцов – не выбрасывать же их на улицу; какой-то черный человек преследует, вороном кружит над головой; возлюбленная друга замуж просится, а я в неё подло и вероломно влюбляюсь… Нет, хватит! Мне одному с этим гордиевым узлом не справиться. В таких случаях надо идти к монаху. Не идти – бежать! …К тому же он сам меня пригласил – тоже ведь неспроста.
Ладно, к монаху в монастырь пойду завтра, а сегодня попробую разобраться с черным человеком, что-то он зачастил ко мне в гости. Я мысленно обратился к ангелу хранителю за помощью, которую получил почти сразу и, что характерно, в явном виде. Как часто бывало в моей судьбинушке, рука сама собой потянулась к книжному шкафу, вытащила одну за другой три книги и одну папку с распечатанной книгой, видимо еще неизданной. Открыл первую книжку на закладке и прочел:
«Старец рассказал, что после различных бесов приходит сам сатана. Это случилось на Погребение Господне. Ещё было полно снега в горах. Старец вышел из келии позвонить в небольшой колокол на вынос Плащаницы.
Рядом с келией стоял, презрительно улыбаясь, по виду городской человек в костюме и лакированных туфлях.
– Откуда здесь такой? – подумал Старец и хотел его перекрестить. Но тот с ненавистью посмотрел и безмолвно сказал: «Ты не посмеешь этого сделать!»
Творя Иисусову молитву, Старец позвонил в колокол и пошёл, крестясь, в келию. Проходя мимо сатаны, он не поднял глаз, но ясно увидел, что вместо пальцев на руках у того росли чёрные змеи. Господи помилуй!» («Третьего не дано», монах Герман (Макаров))
Затем сама собой открылась другая книга, потоньше, форматом чуть ли не с брошюру. Там на странице с загнутым уголком я когда-то давно подчеркнул карандашом следующее:
«Как-то ко мне в келию пришел некто, восхвалявший меня как удивительно одаренного человека-христианина. Поскольку превозношение не свойственно Православию, я тотчас вышел в домовую церковь и попросил Бога открыть мне, что же это такое. И ты не поверишь… Церковь тотчас наполнилась смрадом. И я сказал, что не хорош тот человек, ибо он не имеет благодати Христовой. Он лишен Животворящей Божественной благодати и потому мертв – «носит имя будто жив, но он мертв». Подобно тому, как тело умирает и издает зловоние, когда выходит из него душа, так умирает и распространяет духовное зловоние душа, когда отступает от человека благодать Божия». («Одна ночь в пустыне Святой Горы», архим. Иерофей (Влахос))