– Так, Мария, всю эту псевдонаучную блажь из головы – вон! Мы начинаем самое ответственное дело в твоей жизни – делаем из тебя девушку!
– Хорошо, – размашисто кивнула девочка, – я готова.
– Тогда начнем с моего вчерашнего наблюдения. – Я уселся на табурет и приступил: – Вернулся я из длительной командировки, устало поднимаюсь по нашей лестнице, смотрю – колени торчком. Мосластенькие такие, что тебе шарниры на ортопедическом протезе. Мой левый чемодан не вписался в поворот и ка-ак треснет под вышеуказанную коленку!
– Счастливый! Это моя мечта с детства – чтобы вот так, чем-то твердым – и под её коленку, – призналась Маша.
– Неверный ход мысли! Отставить! Я же не нарочно! Треснул! Несчастную девочку – по несчастной коленке. …А конструкция возьми, да сложись пополам. Смотрю – откуда-то сверху, из-под потолка надо мной нависает растрепанная головка на тощей цыплячьей шейке и с любопытством поворачивает ко мне лицо. Присмотрелся – а это Люся из седьмой квартиры. Мы оба вежливо распрямляемся – я с моим ростом метр семьдесят восемь, если держать взгляд горизонтально – аккурат ей в ребрышки выпирающие утыкаюсь. Задираю голову – аж лисий малахай с меня слетает: вот ключицы, выше – шея, и уж под самым потолком – личико её, как маятник – туда-сюда, туда-сюда. Меня осеняет мысль – а мысль убивать нельзя, ибо она бессмертна! – это что же, если, к примеру, мне вздумается эту каланчу пожарную в щечку по-стариковски, по-соседски чмокнуть… Что же каждый раз бежать домой за чемоданом или, скажем, за лестницей-стремянкой, чтобы улучить момент приближения её лица и, схватив за уши, чтобы обратно к потолку не взлетело, чмокай ее в щечку, по-стариковски, по-соседски, с риском для жизни ввиду угрозы падения: «Ах, ты моя маленькая девочка, как ты выросла, повзрослела!»
– Ха-ха-ха, хи-хи-хи! – затряслись Маша с мамой Верой, представив себе ярко описанную жизненную ситуацию.
– Бедная! Несчастная Люся! – вздохнул я сочувственно. – То ли дело миниатюрная девушка! То ли дело такое милое создание, как наша Машенька! Стоит нагнуться, одной рукой подхватишь её, другой козу из пальцев сложишь – у-тю-тю! А Машенька ручками-ножками от радости задрыгает. Из кармана конфетку «Кара-Кум» достанешь, от обертки опростаешь, дитю в ротик сунешь, а она – хрусть-хрусть, конфетку схрумкает – и всем хорошо, и всем весело. Поставишь девочку на пол, да к всеобщему удовольствию и пойдешь себе по делам большой государственной важности. Нет-нет, что ни говори, а девушка невысокая, миниатюрная – это удобно в практическом смысле и бытовом обиходе. Да и в смысле одежды не так дорого, потому что на материи явная экономия. И всюду, как ни глянь, одна приятность, выгода и удобство. Так что, Маша, расти вверх спеши не особо, а пользуйся благами изящной миниатюрности на радость себе, семьи и всему прогрессивному человечеству.
Отпустив с миром миниатюрных соседок, подумал: а ведь теперь придется и Люсю успокаивать, в конце концов, разве виновато дитя в своем избыточном росте. Ладно, разберемся, в порядке очереди.
Падение
– Зачем вам прошлое? – проворчал дед, разбирая на столе швейную машинку «зингер». – Что вы с Никиткой всё какие-то старинные вещи перебираете, листы пожелтевшие читаете, в книгах копаетесь? По-моему, прожил день – и слава Богу, забыл и дальше похромал. Ну что в этом прошлом, медом что ли вам намазано? Или что изменить можете?
– Изменить, конечно, нельзя, – кивнул я, любуясь неспешной работой мастера на все руки, – но с помощью прошлого можно многое понять в настоящем и даже предположить развитие будущего.
– А по-моему, все это ерунда. Вчера ушло, завтра не наступило, а жить надо сейчас. По совести.
– Так ведь все сатрапы именно по совести-то и жили, и злодеяния творили. Совесть – она у каждого своя: у кого ангельская, у кого бесовская, у кого коктейль из того и другого. Ведь корень слова – «весть» – то есть сообщение извне, а там в каждого человека – справа – ангел света, слева – ангел падший. Вот они нам и вещают каждый свое, а человек сам уже прислушивается и выбирает как ему поступить.
– Это хорошо, что мы их не видим. – Дед рассмотрел на свет шестеренку, продул и положил на бархатную тряпицу. – Ну, ангел – этот еще ничего, хотя тоже от страха можно штаны намочить – они, я видел на картине, огроменные, грозные, с мечом – как треснет сгоряча, коль чего не так сделаешь… А лукавый – та еще образина, прости Господи! Вот у нас на зоне один мутный чалился. Весь в наколках, рожа страшная, оскал – что у тигра бенгальского, попадешься такому под горячую руку – запросто может заточкой пырнуть. Одно слово – бес. Так его и прозывали, сердешного. Андрейка, а давай чайку покрепче заварим? В память о моей посадке, мягкой посадке. Меня, слава Богу, никто даже пальцем не тронул. Вошли, так сказать в положение. Сочувствовали. У меня как раз чаёк есть – правильный. Со слоником.