- Андрюха, зуб даю: сейчас будет продолжение украинской темы.
- У тебя что, старый, горилка еще не выветрилась? Или ты в пророки подался?
- Видишь, туфли немецкие, - показал он корявым пальцем на обувную пару, стоящую у стены. - Это Шефа! А он, между прочим, сам-то из Полтавы родом. Так что жди развития темы, нутром чую.
На кухне в обществе Никиты сидел за столом Василий Иванович и по-домашнему, с аппетитом хлебал борщ, сваренный Мариной. Не без труда оторвавшись от смакования ярко-красного запашистого супа, старый бандит поднял хитрющие глазки, солидно привстал и отвесил шутовской поклон.
- Приветствую, Андрей! Это хорошо, что ты из гостей. Значит сытый, и мне больше борща достанется. Ха-ха-ха... А то, может, налить? Очень вкусный борщец! Можно сказать, душевный борщецкий!
- Благодарю, Василий Иванович, - кивнул я вежливо, - нас в гостях закормили украинскими разносолами, боюсь, мне дня три есть не захочется.
- А я ведь по делу, Андрей, - зловеще тихо произнес в абсолютной тишине Шеф. Только сейчас я обратил внимание, что Назарыч и Никита притихли, склонив головы. Такой вот страх на подчиненных нагнал почитатель борща и драгоценностей.
- Кто бы сомневался, - хмыкнул я задиристо. Не хватало еще и мне встать перед ним по стойке смирно. Не дождется урка! Как сказал бы сейчас Маяковский: у постсоветских собственная гордость, на бандитов смотрим свысока.
- Тебе доложили о выполнении наших обязательств? Храм построен, усадьба возвращена владельцу, то есть тебе, господин помещик. Что еще? Фирму у деревенских рейдеров отняли, и теперь Никита ею управляет по твоей команде. Дом здешний и твой деревенский - оба отремонтированы. Как видишь, мы все сделали. Теперь твой ход!
- Это вы, простите, про что? - попросил я уточнения.
- Ах, он не понимает! - Шеф сжал кулаки и заиграл вставной челюстью. Потом успокоился, обмяк и съел еще две ложки борща. - Прости, забыл совсем. У вас же всё делается по послушанию. Так ведь? - Он достал из кармана пиджака конверт и протянул мне.
В конверте лежал чек на крупную сумму и записка, написанная игуменом: "Андрей, Василий Иванович был у меня, доложил о проделанной работе. Если ты не против, благословляю отдать ему камень. По-моему, он заслужил награду, а нам с тобой эти драгоценности ни к чему. Ведь мы с тобой монахи, не так ли! С Богом. Недостойный игумен Паисий".
- Деньги - это моральная компенсация за тюрьму и остаток ранее оговоренных средств.
- Ну что ж, пойдемте, - махнул я рукой, приглашая всех троих следовать за мной.
Открыл дверь в свою комнату, впустил гостей, они гуськом, затаив дыхание вошли и прижались к стене, пропуская меня к книжному шкафу. Я раздвинул книги, достал шкатулку и поставил на стол. Из стакана с карандашами вытряхнул крошечный ключик, открыл шкатулку. Гости подались вперед. Порывшись в старом хламе, нашел медальон и протянул его Шефу. Тот взял в руки и сел на кровать.
- Это он? Что-то выглядит как-то несерьезно.
- Если бы серьезно, вы бы давно его к рукам прибрали. Белый металл - платина, а зеленый бриллиант покрыт специальным лаком, чтобы выглядел попроще. Как видите, благодаря этой маленькой хитрости камень ценой в пятьдесят миллионов и сохранился.
- Что же вы!.. - Шеф полоснул жгучим взором подчиненных.
- Василий Иванович, уважаемый, - стал успокаивать авторитета, - да вы поймите, дело это Божие, и камень до построения храма находился под особой Божией защитой. Так что вы его могли получить только после построения нашей церкви. Мы все, - я обвел рукой присутствующих, - выполняем волю Божию, и не иначе. Так что не ругайте ни себя ни этих достойных людей, ни меня.
- Не могу!.. - всхлипнул Шеф. - Не могу понять!.. Я всю братву на рога поставил! Я чуть от страха не окочурился. Это же какие деньги! - Он поднял на меня налитые кровью глаза. - ...А ты вот так просто хранил в коробке! Так просто отдаешь чужому дяде? Тебе что, не жалко?
- Нет, чего тут жалеть. Безделушка свое дело сделала. Храм-то построен. А это не камешек какой-то, а ворота в рай. Понимаете - в блаженную вечность! Радуйтесь, люди, мы все стали причастниками рая.
- Да какой там рай, мальчишка! - взревел старик. - Мы еще здесь, на земле, не все дела сделали. А что если завтра война? А что если очередной кризис сожрет все деньги? У меня-то теперь есть гарантия, - он поднял камень, - гарантия выживания. Я с этим бриллиантом где угодно выживу. Но я не понимаю, почему ты так легко расстаешься с полусотней миллионов?
- А, вот оно что, - закивал я, - ваше рождение на Украине, эта любовь к борщу и традиционная бескорыстная любовь к деньгам. Теперь все понятно - и с вами, и с Украиной... Только в отличие от ваших малороссийских земляков, вам удалось храм построить. Так что, дорогой Василий Иванович, в отличие от них, вы еще в очень даже неплохом положении.
Старый бандит аккуратно положил медальон во внутренний карман пиджака, вжикнул молнией, застегнулся на все пуговицы... и заплакал навзрыд. Из перекошенного рта вырвались обрывки нехороших слов, из которых мне удалось разобрать лишь "москали похании", "быдла ватное" и "якый я дурэнь". Отрыдав нормативное время, Шеф резко встал, распрямился, сгорбился, втянул голову в плечи и вышел из квартиры. Следом выбежал Никита с забытыми немецкими туфлями подмышкой - старик ушел босиком. Расстроился, наверное...
- А я что! - всхрапнул Назарыч, глядя из-под бровей старым сторожевым псом. - Я ни причем! Мне бы в нашем храме до смертыньки грехи свои отмолить бы...
- Ну, думается, мы тебе в этом поможем.
- Да? А, ну да, ты же в храме служить будешь. А Украину и я люблю! И песни у них душевные, и борщ вкусный, и перцовка тоже очень даже. - Погладил он выползший из-под брюк живот, обычно плоский. - До сих пор всё тут горит.
- Попей чайку, старина, затуши пламя. - Я возбужденно взмахнул рукой. - А Киев - разве мы не любим? А Полтаву, Одессу, Харьков, Запорожье, Донецк? А Днепр, до середины которого редкая птица долетит! А вареники чего стоят? А черноглазые девчины в венках и лентах? А загорелые дочерна старушки с кроткими опущенными долу очами! А степи, Назарыч! Ты ходил по этим широким степям с ковылем, татарником и полынью! Да это же все наше, родное!
- А я что говорю! - кивнул Назарыч. - Нет, пусть и не мечтают, мы Нэньку врагам заокеанским не отдадим. Это наше, сердечное. Так им и передай. - Он снял чайник с плиты и поставил на стол. - Наливай чайку, Андрей, свежий, крепкий...
Всё просто
- На самом деле в земной жизни всё просто. - Только что Алексей молча выслушал спор и наконец подал голос. - Вот, послушайте: "Людей очень легко запутать в событиях, но если они понимают тенденции, то их очень трудно обмануть" (Аллен Даллес, глава ЦРУ).
Когда я зашел на мемориальную кухню Славы из 80-х, по телевизору показывали политическое ток-шоу. С виду приличные господа кричали друг на друга, перебивали, оскорбляя оппонентов. Тряслись и подпрыгивали в остром желании вставить свое слово. Если приглушить громкость и не вдаваться в суть обсуждения, это сразу напомнит псарню, где голодные собаки ввиду появления хозяина с ведром корма, лают до хрипоты, готовые разорвать друга в борьбе за кусок мяса. Первой очнулась хозяйка дома. Таня решительно встала и выключила телевизор.
Только, видимо, нечистый дух ток-шоу успел заразить зрителей, поэтому они продолжили спорить и кричать. Они выстроили целую вавилонскую башню из фактов, слухов, мнений и так увлеклись, что охрипли и устало замолчали, удивившись насколько сложную конструкцию нагромоздили. В этой тишине и прозвучали слова нашего молчуна:
- На самом деле в земной жизни всё просто.
- Дальше... - ошеломленно выдохнуло сообщество.
- Мы сдаем экзамен на верность Богу. Всю жизнь: каждый день, каждую секунду, от рождения до последнего вздоха. Выбираем Бога - отдаем Ему сердце. Господь, как мудрый любящий отец, ведет нас по земным лабиринтам и в конце концов приводит в божественный мир, созданный для детей Божиих. Наше дело - лишь смиренно следовать за Его десницей, слушая и выполняя Его волю, суть которой - любовь. Ну, а если человек выстроил между собой и Богом стену гордости, если как первый гордец воскликнул: "Я вознесу свой престол выше Божьего!" - тогда он попадает в сети этого самого родоначальника гордости и сходит в мрачный чертог, где все наоборот: вместо света - тьма, вместо любви - ненависть, вместо мира - страсти, вместо правды - обман, вместо блаженства - мучения.