Со временем, конечно же, Замок восстановил и крышу, и прозрачное перекрытие атриума, и водопровод, и спальные покои — но до этого нужно было как-то жить и чем-то работать.
А вечерами, поужинав местными дарами после очередного трудового дня, я осторожно устраивался в корнях у «рябинового» дерева и начинал вести рассказ. Обо всём, что знал: о прочитанных в школьной библиотеке книгах, о своей прошлой жизни и о текущих событиях. Придумывал сказочные истории с вымышленными героями — не представлявшие особой художественной ценности, но происходящие по моим представлениям о плохом и хорошем. Рассуждал вслух о каких-то своих, детских вопросах. Пытался представить, какая картина меня может ждать за внешними стенами Замка, когда я до них, наконец, докопаюсь; и что же такое там столь загадочно шумит: морской прибой, бескрайний лес, гигантский водопад или автомобильное шоссе…
Меня не покидало странное ощущение: и этому дереву, и замку жизненно необходимы мои монологи. Они внимательно их слушали и даже, казалось, иногда отвечали. Так ли это было на самом деле, или я всего лишь «ловил» выверты находившегося в одиночестве собственного сознания — но дерево постепенно пошло на поправку. А ещё через некоторое время забил ключом «Фонтан» — выложенная тёмно-синим камнем плоская родниковая чаша около дерева, откопанная и тщательно вычищенная моими руками в первую очередь.
С этого момента восстановление Замка заметно ускорилось.
А с Золотой рябиной я «разговариваю» до сих пор. Каждый день в Замке нахожу хотя бы пять минут, чтобы посидеть в её тени и поделиться своими мыслями, новостями и планами.
Жаль только, что сказки рассказывать я так и не научился.
* * *
Луна проснулась отвратительно рано. Даже с учётом моего, одного из наиболее «жаворонковых» для Гриффиндора распорядка — всё равно рано. Тем не менее мне удалось ухватить ещё пятнадцать минут сна, пока она плескалась в ванной.
— Вставай, соня, — негромко протянула она. — Петухи давно пропели.
Пап, я не понимаю, чего от нас хочет эта женщина? Впрочем, поспать мне всё равно больше не дадут, так что и вправду придётся вставать.
— Здесь так красиво, — Луна стояла у окна, уже одетая, и крепила волосы заколками. — И высоко. И очень хочется побывать в том лесу.
— «Луна, свяжись с отцом, пожалуйста».
— Одевайся, Саргас, — Луна достала и поставила на стол крытую полотенцем корзинку, из которой чем-то вкусно пахло. — Я накормлю тебя завтраком.
На стол? Я проморгался. Небольшого обеденного стола в этой комнате точно не было! И, по-моему, жилплощадь немного увеличилась.
— А то устроил тут… цех по производству, этих… трубок из кварца, словно это его любимый чердак. Правда, Букля?
Букля что-то невнятно просипела, но собственного сна не покинула.
— «Ты зачем мне сову обкормила до потери грузоподъёмности? Она теперь до завтра с места сдвинуться не сможет».
— Она была не против. Я специально спрашивала.
— «Ладно», — я вздохнул, припомнив, как именно Луна интересуется у сов их мнением. — «Постучись к отцу, пожалуйста».
— Мы никуда не уйдём, пока ты не позавтракаешь, — терпеливо ответили мне. На столе начало появляться содержимое корзинки. — Здесь твой любимый рыбный пирог.
Это был серьёзный удар. Я внезапно вспомнил сон, в котором Луна в Замке не отпускает нас обоих на занятия без завтрака. Что-то он перестаёт мне казаться просто сном…
Я потряс головой и обнаружил Луну, загадочно улыбающуюся без отрыва от сервировки. Вздохнув, припомнил тему лекции.
— «Луна, твой папа волнуется. Я ему обещал. Поговори с ним, а потом — позавтракаем».
— Ла-адно, сейчас закончу и…
— «Начни при мне, пожалуйста».
— Он мне не верит, Букля, — Луна отложила корзинку, подошла и села рядом со мной на кровать. Активировала браслет.
— Пап! Доброе утро… Да, бужу Саргаса и накрываю на стол. Пап, ты представляешь, он свою сову голодом морит!.. Да она впервые досыта поела! Пап, а что такое грузоподъёмность и где её искать, если потеряли?..
Вздохнув, я поднялся с кровати и потопал в ванную.
На полочке перед зеркалом лежал девичий гребень для расчёсывания волос, несколько простых заколок и пара флаконов с какими-то пахучими зельями. На появившейся второй вешалке поселились несколько полотенец с месяцем и звёздами, банный халат и какие-то ленточки для волос.
Точку телепортации из санузла нужно убирать. Эта комната больше не моя. Впрочем, я совсем не против такого соседа… соседки. Но если МакГонагалл узнает, её хватит удар.
Если узнает Ксенофилиус, удар хватит уже меня.
Выйдя из ванной, я застал свою кровать идеально убранной, одежду — выглаженной и вычищенной, а непонятно когда появившуюся домовичку — помогающей заваривать чай.