— Я и имя ему уж дал, — закончил Хагрид. — Норберт!
— Он… — Рон вгляделся в яйцо и заорал: — Хагрид, яйцо дёргается!
— Да не могёт того… Рано ж ему ещё…
Рыжий вытянулся вперёд, чтобы разглядеть феномен поближе, смело опёрся на решётку… Заорал благим матом, отдёргивая ладони от раскалённого металла, махнул рукой, поскользнулся и… вывалил на яйцо пару литров кипятка из чайников.
Огонь погас. С мерзким визгом зашипела вода, испаряющаяся с раскалённой скорлупы. Горячо натопленная сухая сауна превратилась в русскую парную после только что поддатого жарку́ — в ней ничего нельзя было разглядеть.
Невилл, по-моему, сомлел окончательно. Рон орал. Хагрид орал ещё громче. Мы с Финниганом благоразумно сидели на местах и не двигались — затопчут сослепу.
Может ли раскалённому яйцу повредить резкое охлаждение, я не знаю, но на самотёк дело пускать не стал. Зародыш в яйце — уверенно мёртв. И, каюсь — «Скользкой пол» рыжему устроил я, вместе с дёргающимся яйцом. Помните шутейский сборник? Вот и пригодился.
Хагрид оперативно разжёг огонь с сухого края очага, перенёс яйцо туда, тщательно его осмотрел. Делал он это, непрерывно костеря косорукого Уизли, который тоже не молчал, завывая с обожжёнными руками.
Ничего, Рональд, это тебе не Снейп. Заклинание первой помощи не наложит и мазь от ожогов не выдаст. Хагриду дракончик важнее. Можешь наглядно сравнить и почувствовать разницу.
Ох, чую, будут у нас ещё проблемы с этим лесником. Натерпимся от его милых зверушек. Будет это трёхметровое дитятко тащить в дом каждую огненную гадюку, каждого подраненного акромантула и болотную склопендру…
— Скорлупа цела вроде, — прогудел лесник. — Да не ори ты, неслух! И так еле не убил его. И вообще, ребятня, идите-ко на обед отсель. И этого ревуна до дохтура доволоките. И Невилла тудой жеж, а то ши сумлев совсем…
* * *
Тихо за воротами замка после комендантского часа. Тихо и темно. Солнце окончательно закатывается к восьми вечера, уличных фонарей за стенами отродясь не было, «вечных» факелов тоже не держат. Бери масляный фонарь с собой, зажигай «Люмос» или иди впотьмах, ломая ноги о предгорный ландшафт. На первых двух путях тебя быстро обнаружат по твоему же собственному фонарю и отправят спать с позором и немалым штрафом; ну а на третьем себя обнаружишь ты — громкими криками боли с перспективой поспать в больничном крыле, всю ночь удерживая клизму с «костеростом».
Вот потому и непопулярны кромешные маршруты у малолетних любителей прогуляться по вечернему Хогвартсу. Дураков нет. Те, что есть, быстро учатся на костеростовых клистирах.
Но сегодня обычный «застенный» покой был расстроен тремя действительно необычными нарушителями: они были умными; они были здесь по делу… ну, почти; и они избрали четвёртый путь.
Три фигурки тихо вышли из ворот и, создавая на удивление мало шума, последовали по не очень привычному для них маршруту. По виду — первогодки. Две мантии — красные, одна — синяя.
Не дойдя до одиночно стоящей хижины десятка метров, фигурки затаились среди будущих тыквенных грядок и прислушались. За исключением неуверенно побрехивающей собаки, в тёмном домике было абсолютно тихо.
— Собака… — сказала одна из красных мантий девичьим шёпотом.
— Когда откроете дверь — удерживайте створку приоткрытой и дайте мне немного времени, — ответила ей другая красная мантия.
— Хагрида там нет, иначе он давно бы обратил внимание на псину, — резюмировал синий воротничок. — Топор и пила не слышны. Он в лесу, как и планировал. Приступаем.
Тройка мантий прокралась к порогу. Лай собаки за дверью усилился.
— Дверь! — прошептала Падма. Подруги навалились на створку. — «Alohomora caecus!»
Несложный замок послушно щёлкнул. Падма навалилась на дверь, а Парвати заняла её место.
— Мне нужно его видеть, — сообщила она.
Собачий лай стал громче, а в появившуюся щель высунулся мокрый нос.
— Хороший пёсик, — низким грудным голосом протянула Парвати.
У слышащего это спокойное певучее контральто могло возникнуть странное ощущение, будто говорят тысячи людей, а фраза растянута гулким пещерным эхом. Пёс прекратил лаять и жалобно заскулил.
— Молодец. Ляг-ка на свой коврик и спокойно помолчи. Мы ничего отсюда не возьмём с собой, обещаю.
Послышалась удаляющаяся от двери псиная возня. Тихо поскуливая, собака уползла в дальний конец хижины, к своему спальному месту, и полностью затихла.
— Заходим, — разрешила Парвати. — Вещи стараемся не трогать. Если требуется — берём медленно и демонстративно, на виду у пса. Не вздумайте что-то забрать с собой!