Так что можно придумать любую легенду, можно самым тщательным образом «сработать» необходимые документы, можно предпринять все мыслимые и даже немыслимые меры предосторожности, но нельзя переделать и полностью подчинить себе человеческий организм, нельзя управлять его законами и естественными реакциями, в первую очередь вазомоторикой и рефлексами. В его теперешнем положении многие смогли бы самым правдоподобным образом сыграть роль очень голодного человека, но никакое уменье или сильная воля не заставили бы появиться в глазах сытого человека голодному блеску.
— Выходит, повезло, что на моих хлопцев наткнулся, — проговорил Шершень. — Сейчас в лесу и горах на подножном корму долго не протянешь. Да и голову сложить немудрено: Красная Армия и Войско Польское нашего брата не жалуют.
— Знаю, друже. Может, поможешь мне попасть к тем, к кому иду? Или хотя бы подскажешь, где и как отыскать их?
— А у нас остаться не желаешь? — поинтересовался Шершень. — Разве не все едино, с кем супротив Советов драться?
— Думаю, что нет. Почему, к примеру, не пошел ты к аковцам или немцам, а решил быть среди земляков-украинцев? Вот и я хочу очутиться у русских.
— Вольному воля. Но дело в том, что твои земляки-москали мне о своих пристанищах не докладывают. Ну да ладно, подумаю, как помочь твоей беде. Может, смогу чем удружить.
— Подумай, очень прошу. Кто знает, возможно, когда-нибудь и я тебе сгожусь.
— Пути господни неисповедимы, всяко может статься, — согласился Шершень. — Чего есть перестал? Бери картошку, сало, капусту. Скоро и кипяток поспеет. Вы, русские, чаевничать любите… Коли желаешь, могу кофе предложить. Эрзац, конечно.
Капитан положил на ломоть хлеба шмат сала, подвинул ближе к себе миску с квашеной капустой. Пока он ел, Шершень не задал ему ни единого вопроса. Пристроив на противоположном конце стола карту, он склонился над ней и не обращал на Грызлова ни малейшего внимания. Почему? Неужели так быстро и легко поверил тому, что услышал от задержанного? Вряд ли…
Спокойно, капитан, не драматизируй обстановку. Рассказанная тобой легенда неплоха и раскусить тебя после одного поверхностного допроса не так легко. Ну чем ты не Александр Чумарзин? Сын бывшего врангелевского полковника, обосновавшегося с 1922 года в этих краях… До 1939 года — студент Ягеллонского университета, связавший после оккупации Польши свою судьбу с движением Сопротивления… Из-за угрозы ареста был вынужден покинуть Краков и вернуться в отцовский дом… Установил контакты с местными антифашистами и продолжал борьбу с немцами. Был выслежен гестапо и вместе с тремя товарищами-партизанами принял бой в собственной усадьбе. Раненый, сумел выбраться из кольца окружения и перебрался под Варшаву… Там вступил в Армию Крайову и принимал участие в операциях вначале против фашистов, затем против Красной Армии. Поняв, что ему, русскому, нет дела до того, что сейчас происходит в Польше, дезертировал из отряда и направился в родные места, где у его семьи было много влиятельных знакомых… Он на распутье: продолжить дело отца и сражаться против Красной Армии или с помощью друзей семьи перебраться в Швейцарию и вернуться к прерванной войной учебе.
Козырем легенды была ее достоверность. Капитан лично видел в привисленском лесу труп убитого при ликвидации банды Александра Чумарзина, тщательно ознакомился с материалами, имевшимися на него в захваченном штабе. Сам, не жалея времени, изучил свои и трофейные документы, касающиеся деятельности движения Сопротивления в родных краях Чумарзина. В форме красноармейца побывал на месте, где когда-то располагалась усадьба его отца. Словом, к своей сегодняшней роли капитан готовился всесторонне и со знанием дела.
Однако он никогда не забывал одной вещи: какой бы правдоподобной ни была легенда, всего в ней предусмотреть нельзя. Поэтому в каждый миг нужно быть готовым к любой неожиданности, к самому непредвиденному повороту событий. Вот и сейчас, возможно, что-то в самой легенде или ответах капитана насторожило эсбиста, и он обдумывал, как усложнить для допрашиваемого ситуацию и неожиданно подтолкнуть его к расставленной ловушке. Но это еще полбеды. Самое страшное, если Шершень вообще не заинтересуется им и, страхуясь от всяких случайностей, прикажет пустить в расход. А такая вещь вполне в его вкусе…