Полковник Орлов был неподдельно рад видеть майора. Крепко обнял, усадил в мягкое кресло, которое появилось в кабинете начальника отдела в отсутствие Гаранина, налил крепчайшего чаю.
— Смотрю, вы стали настоящим иностранцем, — пошутил он, кивнув на серый в елочку щеголеватый костюм.
— Товарищ полковник, разрешите сначала доложить, как прошла операция, — Гаранин решительно отставил стакан на маленький столик.
— А вы, Илья Ильич, попробуйте сочетать оба этих дела, одно другому не помешает. А в такую жару, — Орлов кивнул в сторону открытого окна, откуда струился раскаленный воздух, — чай — первое дело. Поверьте народной мудрости Востока и моему собственному опыту.
Гаранин неохотно взял стакан и, машинально поворачивая его на блюдце, начал рассказывать о своей поездке. Хотя Орлов в течение почти двух часов не произнес ни слова и даже полуприкрыл веки, чувствовалось, что он не просто внимательно слушает, но и успевает по ходу дела анализировать сказанное Гараниным. Когда тот дошел до происшествия со Штендером, по лицу полковника пробежала тень. Он что-то быстро записал в лежавшем перед ним блокноте.
— К вашей поездке, Илья Ильич, мы еще вернемся. А сейчас немедленно в санчасть.
— Но, товарищ полковник, я же хорошо себя чувствую, — вытянулся Гаранин. У него мелькнула мысль, что Орлов устраняет его от работы как не справившегося с заданием.
— Во-первых, не полковник, а Семен Игнатьевич, мы же договорились, а во-вторых, это приказ, товарищ майор. Вы мне нужны в отделе здоровым. — Орлов слегка подтолкнул его к двери.
В санчасти все обошлось благополучно. Продержав майора двое суток в постели, врачи пришли к выводу, что никаких отрицательных последствий отравления у него не наблюдается.
По возвращении из санчасти Илья Ильич засел за подробный отчет о командировке. Потом вместе с Орловым они несколько раз перечитывали отчет, уточняли отдельные детали, обсуждали их с другими сотрудниками своего и смежных отделов. Главное, что волновало Гаранина, — каким образом немецкой разведке стало известно о его приезде в Стамбул, — все же оставалось не совсем ясным. По общему мнению, сам он не допустил никаких ошибок. Скорее всего, абвер получил информацию от своей агентуры в стамбульском аэропорту Ешилькее. Лишь позднее, после одного из донесений Вилли Шнеля, возникла вторая, более вероятная версия. Оказалось, что весной 1942 года шеф стамбульской резидентуры абвера майор Зауэр завербовал нескольких египтян-эмигрантов, через которых установил связь с молодым королем Египта Фаруком, внезапно воспылавшим любовью к «великому фюреру». Видно, кто-то из окружения Фарука и засек пребывание советского офицера в штабе английских войск в Каире, а затем его отъезд в Стамбул.
…В тот вечер определилась судьба Гаранина. После длинной, неторопливой беседы начальник отдела сделал короткое и совершенно неожиданное резюме:
— Я включил вас в группу Шарифова, будете заниматься стамбульским отделением абверовской «КА-О» в Турции. Возражения есть? — И, опережая их, тут же добавил: — Немецкий и польский вы знаете хорошо, с турецким помогут товарищи. Ну, а отоспитесь после войны, в Усть-Лабинской.
С новыми обязанностями Гаранин освоился быстро. В архиве нашлось и дело гауптмана Эриха Штендера, знакомство с которым чуть не стало роковым для Ильи Ильича. Это была действительно «фигура» на фоне абверовской агентуры не только в Стамбуле, но и вообще в Турции. В его послужном списке значились Испания, Австрия, Чехословакия, Турция. Сейчас, по сообщениям Вилли, Штендер не только сам энергично занялся вербовкой людей среди эмигрантов, выходцев из Закавказья и Средней Азии, но и привлек к этому Шнеля, часто сидевшего без дела.
«Крестник» майора регулярно выходил на связь, и почти все его сообщения представляли несомненный интерес. Но сегодняшняя телеграмма заставила Гаранина отложить все дела и поспешить к начальнику отдела.
«Вчера в два часа ночи произведена выброска агента на территории Азербайджана в районе Норашен. Приметы: тридцать — тридцать пять лет, высокий, плотный, крупная голова, брюнет, волосы густые, карие глаза, широкие брови, лицо смуглое. От волнения подергиваются мышцы левого глаза. Провожая агента, Штендер сказал ему: «Баку, Москва и обратно. Не задерживайтесь». Груза у агента нет, только рюкзак».
Прочитав телеграмму, полковник вернул ее Гаранину. Пауза затянулась.
— Семен Игнатьевич, нужно срочно перекрыть возможные пути выхода агента из района высадки, — предложил Гаранин.