— Когда вы это сделаете? В моем распоряжении не больше трех дней.
— Но там будет много условных обозначений, терминов…
— Как-нибудь разберемся, — улыбнулся Павел.
— Да, это, пожалуй так, — опустив голову, Березенко вздохнул: — Если бы вы знали, как мне здесь трудно. Гитлеровцы пока еще надеются заполучить что-то ценное от меня. Они следят за мной, всячески подстегивают, ждут. Я, как могу, пытаюсь затянуть исследования. Но долго так продолжаться не может. Среди инженеров много умных людей. Каждому из них нетрудно разоблачить меня. И каждый, узнав хотя бы частично правду обо мне, с радостью донесет арбайтсфюреру Лютцу. Тогда мне не сносить головы…
— Что поделаешь, Анатолий Фомич, — как мог, попытался успокоить инженера Клевцов. — Время сейчас такое. Миллионы людей, в том числе и ваша мать, сейчас борются. Надо вынести и это… Только будьте предельно осторожны.
Березенко отвел взгляд в сторону:
— Поначалу я думал, что мои исследования далеки от политики.
— Любое дело — это политика, во время войны — особенно. Фашисты могут отдалить час своей гибели, совершенствуя оружие. Нам важно знать, что производит БМВ в данный момент, какие новые модели пойдут в серию, какие разработки ведутся у Хельда… Связного вы знаете, действуйте через него.
Проводив Березенко, Павел позвал Йошку:
— Чертежи «фауста» Березенко достать не сможет. Попробуй опытный образец добыть через Фехнера. Ну, если не весь «фауст», то хотя бы детали, узлы…
20Как только Йошка отвез Айнбиндера к его подружке, то сразу поехал в «Альтказе». Он припарковал машину у окон так, чтобы ее увидели содержатели погребка и зауважали Йошку еще больше. Едва он вошел в зал, как сразу заметил Фехнера. Тот вскочил с места. На столике стояла нетронутая кружка пива. Йошка заказал выпивку и уселся рядом.
— Я ждал вас несколько дней, — потупившись, проговорил Фехнер. — Простите меня, тогда я был пьян и молол вздор.
Помедлив, Йошка проговорил:
— Ладно, прощаю, только за то, что ты сын Вальтера Фехнера… Фу, как здесь душно. Может, я прихвачу бутылочку и пойдем к тебе?
Ахим согласился. Он подошел к «опелю» и сразу определил:
— Эта лайба Ноеля Хохмайстера, моего хозяина. На ней приезжает на завод капитан Айнбиндер.
— Вы же делаете детские игрушки, — ухмыльнулся Йошка, усаживаясь за руль.
— Когда-то и вправду из жести клепали игрушечные танки, броневички и машинки. Сейчас изготовляем детали к пистолетам-автоматам, противогазные коробки, ложки-вилки из дюраля и всякую другую дребедень для армии.
Фехнер, выпив шнапса, разговорился. Оказывается, его отец был с матерью в разводе. Она служила надзирательницей в женской тюрьме под Аугсбургом и мало интересовалась сыном. С десяти лет его воспитывал Вальтер. До призыва в армию отец тоже работал у Ноеля Хохмайстера, свою должность передал как бы по наследству.
— Послушай, вы же делаете для армии пустяки, а при чем здесь капитан Айнбиндер? — спросил Йошка.
— Разве он сам тебе не сказал?
— Я же недавно работаю у него…
Фехнер промолчал. Йошка не торопил.
На другой день Йошка снова был в гостях у Ахима. Одинокий, болезненный парень стал проникаться доверием к другу отца.
— Капитан все не в духе, — сказал Йошка об Айнбиндере.
— У него, очевидно, не все получается.
— Что должно получаться? Ты мне недоговариваешь, — рассердился Йошка.
На третий день Фехнер, быстро взглянув на него, решился:
— Мы бьемся над какой-то трубой с прицельной рамкой и кнопками. На трубе пишем надпись: «Внимание! Луч огня!»
— Что-то не встречал на фронте такой ерунды…
— В том-то и дело, эту «ерунду» мы выпускаем штуками — не больше десяти в неделю. Каждую партию — из нового сплава. Стволы нужны сыну Ноеля — Маркусу. Он изобрел их, испытал на русских танках…
— Испытал? Когда?
Ахим наморщил плоский лоб, покусал синеватые губы:
— Кажется, в августе прошлого года. Там его здорово ослепило, сейчас лечится в Берлине. Теперь вместо его Айнбиндер и какой-то штатский…
Как выяснилось, Ахима глодали две заботы: болезнь и горячее желание раздобыть денег, чтобы вылечиться. В разговорах Йошка исподволь начал проводить мысль, что если пораскинуть мозгами, то найти деньги можно. Только об этом надо помалкивать.
Однажды Ахим предложил поехать на природу. Остановились в тихом местечке неподалеку от Мюнхенского шоссе. Прохладный туман стлался над равниной. Ушедшее солнце еще золотило горы вдали. Ахим вздохнул: