Раненый, выражая свое несогласие, слабо мотнул головой.
— Нет, у немцев в лесной войне тактика иная. Они нас от болот не отпугивают, а наоборот, стараются загнать в них поглубже. В болотах мы лишены маневренности, скованы по рукам и ногам обозом и ранеными. Связи с Большой землей по воздуху тоже нет. Значит, сиди без боеприпасов и продовольствия. Среди топей даже костра не разведешь, чтобы отогреться или сготовить пищу: дым сразу обнаружат немецкие летчики и либо сами забросают нас бомбами, либо огонь своей артиллерии на нас вызовут. Так что фашист лес прочесывает, чтобы нас в болота загнать, а не отрезать от них, — с уверенностью закончил партизан.
— В таком случае, почему немцы оказались у родника? — спросил лейтенант.
— Не знаю. Может, тропу перекрыли, что ведет к дамбам от родника. Возможно, взяли под контроль дорогу к самим островкам, где у них что-то есть. Только что там может быть? В дремучей лесной глуши, среди торфяников и болот? Штаб, склад, пункт управления, база снабжения? Вряд ли. Потому что ближайший их гарнизон располагается в двух десятках верст от этого места и состоит из эсэсовской зондеркоманды. Значит, дело заключается в чем-то другом.
После минутного размышления раненый высказал догадку:
— А вдруг что-либо связанное с теми земляными работами, которые немцы вели на дамбах?
— А точнее? — спросил лейтенант, слушавший раненого.
— Я сам из саперных сержантов. В сорок персом был ранен, прибился в этих местах к одной солдатке на лечение да и остался у нее в примаках. А когда здесь партизаны объявились, к ним подался. Это я к тому, что в минном деле тоже кое-что смыслю. Так вот, дамбу одной миной или ящиком тола не возьмешь. Чтобы ее в воздух поднять, не одна тонна взрывчатки нужна. А потому и зарядов в теле дамб и самой дороге должно быть несколько, и взрываться они обязаны не абы как, а по системе. И чтобы сделать все это по науке, с наибольшим результатом и отдачей, необходим пульт управления. Так, может, он в болотах у родника и устроен? На одном из тех островков, от которых нас немцы отогнали?
Лейтенант быстро кинул взгляд на карту.
— От этих островков к дамбам по прямой не меньше шести километров. Не далековато?
— Нисколько. Им что, траншеи для кабеля копать? Бросил его в болото, притоптал, где сам на дно не ложится, и ни один черт его не сыщет. Не работа, а плевое дело. И что в результате получается? Дамбы и дорога заминированы, вокруг никого нет, следов проводов или траншей тоже не видно. А нажал в этой глухомани среди болот на кнопку — и все взлетит на воздух.
— Да, в твоих словах что-то есть, — задумчиво сказал лейтенант, сворачивая карту. — Будет время — обязательно присмотрюсь к тем островкам у родничка.
— А еще лучше — начни с этого, — посоветовал раненый. — Я все больше убеждаюсь, что неспроста пуганули нас немцы от тех мест. Даже если на островках ничего нет, оттуда кратчайший путь к дамбам.
— Там видно будет, — неопределенно сказал лейтенант. — Выздоравливай поскорее… Счастливо оставаться.
Он хотел уже отойти от телеги, но старшина, все время стоявший с ним рядом и не проронивший в течение разговора ни слова, остановил его. Наклонившись над раненым, он легонько тронул его за плечо.
— Сержант, а как тот родник сыскать?
— Я отметил его на вашей карте.
Старшина фыркнул.
— Знаю я эти отметки на глазок. Да и цену довоенным картам тоже. Лучше расскажи человеческим языком, как выйти к роднику?
— Ты где родился? — спросил раненый, глядя на пластуна.
— На Кубани.
— А ты? — перевел он взгляд на лейтенанта.
— В Москве.
— Значит, болот не знаете и не понимаете оба, — подытожил услышанное раненый. — А потому нечего вам и объяснять, все равно ничего не поймете. Проводник вам нужен. Причем из таких, который здесь каждую кочку и камышинку знает. Иначе ничего путного из вашего похода не выйдет. Пойдете по шерсть, а вернетесь стрижеными… если вообще вернетесь.
— Не назовешь такого проводника?
— Знал нескольких, все со мной в разведке служили. Вот только не скажу, кто из них еще в живых числится. Слышишь, какая стрельба кругом? А если кто и жив, вряд ли вам отдадут: такие люди отряду сейчас позарез нужны. А впрочем, есть один на примете… Его вам как пить дать уступят.
— Кто он?
— Леший знает, все его Студентом величают. Сам из местных, до войны в консерватории учился. Приехал на лето к старикам отдохнуть, а тут вскоре и фрицы пожаловали. В первую же зиму явился в отряд, с тех пор при штабе и состоит.