Тихон стоит, потирая челюсть. Поднимает голову, и я вижу, что он смеется.
- Вот теперь можешь рассказать Воронину, что я приставал к тебе. Не люблю, когда меня обвиняют впустую.
Борясь с искушением ответить, я кидаюсь к двери. Тихон берется за ручку раньше меня.
- Не сюда, уже светает. Иди через внутренний вход, выйдешь в правое крыло. Если кого встретишь, подумают, что ты была на кухне. Я запрусь изнутри.
Киваю, делаю, как он говорит. Прохожу через его квартирку, жду, пока он откроет дверь, выскальзываю, не обернувшись на него и не попрощавшись. В коридоре очень холодно, бегу, чувствую ступнями ледяные доски пола. Зубы стучат. Когда я, наконец, ныряю в свою скомканную постель, которая все еще хранит запах Воронина, меня уже колотит крупной дрожью. Сжимаюсь в комочек, пытаясь согреться. От недавнего поцелуя у меня все еще горят губы, саднит подбородок, натертый его щетиной. Ни в коем случае. Больше никогда. Надо заканчивать все как можно быстрее, и бежать отсюда прежде, чем все окончательно полетит в тартарары. Иначе у меня могут быть очень крупные неприятности.
Тихон
Невыносимо жарко. Рубашка липнет к мокрой от пота спине, галстук кажется удавкой. Полдень. Сегодня Воронин дома, отлеживается под кондиционером после вчерашней попойки, Анастасию, слава богу, еще не видел. Делать мне решительно нечего. Обхожу сад, слоняюсь по дому. Парни, мои подчиненные, разбрелись кто куда, и занимаются какой-то ерундой. В такие дни, когда Воронина не надо никуда сопровождать, единственное наше занятие – проверить дом и сад дважды в сутки, осмотреть машины, и быть начеку.
Возвращаюсь в холл, влажную кожу приятно холодит воздух из сплит-системы. Сажусь на просторный кожаный диван, верчу в руках телефон. Наверное, стоит установить на него одну из этих дурацких игр, в которые играют парни. Убери шарики, угадай слово, построй замок. Сильно я отстал от жизни в тюрьме, прошло всего шесть лет, а появилось столько всего нового, что я ощущаю себя стариком. Ерзаю на диване, не могу найти себе места. Я нахожусь среди роскоши, но ощущение странно похоже на то, что я чувствовал на зоне. Несвободно, душно.
Глупо, но с утра, когда я встал с чугунной головой и чувством затишья перед бурей, я был уверен, что Анастасия заложит меня Воронину. Я реально повел себя как полный идиот, и конкретно перегнул палку. Конечно же, она ничего не рассказала, и никакого скандала не случилось. Но кто знает, что у нее на уме. Настенька оказалась вовсе не такой холодной глупенькой пустышкой, какой казалась. Вот уж чего не ожидал, того не ожидал. Всегда считал себя довольно проницательным, но тут прокололся.
Мимо прошмыгивает девушка-горничная, улыбается мне. Я приподнимаю уголки губ в ответ. Они не скучают – после вчерашней гулянки уборки в доме море. В кухне с самого утра гудят две посудомойки, в прачечной грохочет стиралка. Иду в один из многочисленных гостевых туалетов, умываюсь, мою руки.
Смотрю на себя в зеркало. Да, видок тот еще. Рубашка и галстук выглядят хорошо, а то, что выше, не очень. Отросшая щетина, под глазами мешки от недосыпа. Проспал я сегодня часа три от силы. Волосы уже пора бы подстричь, и нормально, не так, как это делал зоновский цирюльник. Сейчас, в отросшем виде, выглядит получше, а когда стрижка была свежая – тушите свет, гоните ваши мобилы. Но выбирать не приходилось. Воронин вчера уже указал мне на это. Сам-то он тот еще хлыщ, и телохранители ему нужны соответствующие. Хотя, быть на него похожим я уж точно не хочу. Отпроситься, что ли, съездить в парикмахерскую? Все равно делать нечего. Я еще ни разу не выбирался в город сам с тех пор, как Костя встретил меня с поезда, и сейчас я с удовольствием бы уехал подальше отсюда. У меня даже есть служебная машина – вполне неплохой черный «Рено». С удовольствием прокачусь по трассе до города. Это не мой старый мотоцикл, но лучше, чем ничего.
Поднимаюсь по лестнице, подхожу к спальне Воронина. Стучу, слышу хриплое: «Да». Захожу. Воронин полулежит в кровати с ноутбуком на коленях, в комнате спертый запах, пропитанный алкоголем. А он силен – работать с похмелья. Молча поднимает на меня глаза от экрана. Хоть бы поздоровался, урод. Исподволь разглядываю его. При воспоминаниях о синяках Насти ладони сами собой сжимаются в кулаки. Так, я не должен лезть. По-мужски было бы схватить Воронина, вытащить его из постели и разбить ему лицо. Но я уже убедился, что в этом доме многие вещи весьма обманчивы, и только черт разберет, как все обстоит на самом деле. Хотел посочувствовать Анастасии – получил по морде, сам наделал глупостей. Мое дело – обеспечивать безопасность, а не копаться в чужих отношениях, подставляясь под возвращение в тюрьму.