И она была права, в общем-то. Я сама виновата в том, что поверила в то, что такой, как я, кто-то может помочь. Теперь ничья помощь мне не нужна.
Особенно – помощь Рыкова. Я боюсь, что он может меня предать. Но еще больше я боюсь, что он может пострадать, если Воронин узнает, что он помогает мне. Я изо всех сил пытаюсь ничего к нему не чувствовать, но сколько можно врать себе?
Я чувствую. И если он чувствует то же, это очень опасно для нас обоих.
Тихон
Я сижу перед дверью комнаты Анастасии, и жду, когда она выйдет, чтобы ехать в город. Можно было подождать в машине, но я хочу допить кофе, уже третий за это утро. Голова трещит из-за недосыпа. После ночного происшествия с разбитой чашкой и этим странным разговором, я не мог уснуть практически до рассвета. Заехать в аптеку, купить, что ли, какое-то снотворное? Так плохо я не спал, наверное, даже на зоне, и с каждым днем становится все хуже.
Рядом хлопочет Катя, пушистой метелкой машет над статуэтками, которыми украшен холл. Наконец, дверь открывается, и выходит Настя. Выглядит она не лучше меня – макияж не может скрыть запавшие глаза с темными тенями под ними, лицо осунулось.
Я встаю, ставлю чашку на столик возле кресла.
- Катя, можете убирать в комнате, меня не будет до вечера, - роясь в сумке, говорит Анастасия, и, увидев меня, сухо кивает и направляется к лестнице. Мы молча спускаемся вниз. На улице моросит мелкий дождь, но зонты мы не берем.
Последние пару дней конкретно похолодало. Даже не верится, что еще на этой неделе жарило солнце, и температура переваливала далеко за тридцать градусов. Сейчас на улице не больше двадцати.
На Анастасии белая кожаная куртка и потертые джинсы. Волосы собраны в простой хвост. И сумка-баул, в которой она таскает с собой ноутбук.
Что же она делает в нем по ночам? Я в бессонницу обхожу сад, брожу вокруг дома, и вижу, как сквозь занавески ее комнаты пробивается синий свет монитора. До двух, до трех часов. Ну и этот эпизод вчера ночью. Что это было? Стоит мне, наконец, как следует на нее разозлиться, как она показывает себя с неожиданной, новой стороны, и моя злость сдувается, как воздух из проколотого шарика.
Мы садимся в машину, и, выезжая на дорогу, я исподволь смотрю на Анастасию. Сейчас я очень остро ощущаю нашу разницу в возрасте. Я старше на двенадцать лет. Она, по сути, совсем соплячка рядом со мной. Что происходит между ней и Ворониным? Зачем ей столько наличных? Зачем она регулярно ходит в банк? Почему не спит по ночам? Я знаю, что это не мое дело, и я не должен лезть в это все, но мне почему-то не все равно. И дело вовсе не в том, что я опасаюсь за своего друга, за спиной которого творятся какие-то мутные дела.
На самом деле я волнуюсь за Настю.
- Кто это? На обочине?
Голос Насти врывается в мои мысли, и я тут же сам замечаю машину, припаркованную слева, на краю дороги. Странно, ведь мы еще не выехали с территории Воронина. Вокруг его дома выкуплено не знаю скоро гектаров хвойного леса, чтобы не было соседей и бродящих левых людей, и машин здесь обычно не встречается. По этой дороге, по обеим сторонам которой стоят сосны и ели стеной, ездим только мы.
Я чувствую, как кончики пальцев начинает покалывать, и поворачиваю голову к Насте.
- Тут часто бывают чужие машины?
Она пожимает плечами.
- Не часто, но бывают. Однажды прямо к воротам какие-то грибники подъехали, заблудились. Не заметили знаков о частных владениях. Журналисты иногда лазят.
Я киваю, и вперяюсь взглядом в дорогу. Значит, ничего странного не случилось, но предчувствие чего-то нехорошего все равно никуда не девается.
Впереди, примерно в километре, перекресток, на котором нужно свернуть на трассу, ведущую к городу. Я уже выучил эту дорогу, и знаю, что скоро зеленый коридор начнет расступаться, и ускоряюсь, чтобы это случилось поскорее. Мне почему-то становится неуютно в этих зеленых стенах, которые давят с обеих сторон. Ландшафт здесь холмистый, дорога плавно ныряет то вверх, то вниз. На этом участке пути я всегда слегка сбрасываю скорость, а сегодня тем более. Дождь уже почти закончился, но асфальт все равно мокрый. Машина въезжает на возвышение, и когда я вижу дорогу, что расстилается за холмом внизу, еле успеваю нажать на тормоз, так как буквально в трех метрах впереди поперек дороги лежит здоровенная поваленная ель, которую было не видно за пригорком.