Зрелище практически сюрреалистическое, и мы с Анастасией какое-то время просто пялимся на нее, не говоря ни слова. Переглядываемся и выходим наружу.
- Настя, оставайтесь возле машины, я сейчас.
Я подхожу к дереву ближе, иду направо, чтобы посмотреть на слом. Почему ель упала? Сильного ветра не было. Когда я, переступая через низкий кустарник, наконец пробираюсь к деревьям и вижу то, что осталось от основания дерева, я пулей бросаюсь обратно, на ходу доставая пистолет, но, увидев Настю, понимаю, что опоздал.
Она стоит возле машины, а сзади ее держит какой-то хмырь в камуфляже и лыжной маске. В его руке пистолет с глушителем, дуло которого уперто в висок девушки.
- Положи ствол на землю, иначе она умрет, а за ней и ты, - раздается слева, и я вижу дуло, наставленное уже на меня. Второй одет точно так же, как первый, через прорезь маски я вижу только глаза. На пистолете тоже глушитель. Я поворачиваю голову, и вижу отчаянный взгляд Насти. Черт побери, ну мы и влипли.
- Что вам нужно?
Чувствую, как во рту пересохло, язык с трудом ворочается. Тот, что наставляет пистолет на меня, повторяет:
- Ты слышал, что я сказал? Сначала положи ствол на землю и толкни его. Одно неверное движение, и ей конец.
Сердце бьется так сильно, что его стук отдается в ушах. Ситуация патовая, я не могу сделать ничего. Я опускаю пистолет на асфальт и толкаю его ногой вперед. Бандит, продолжая держать меня на мушке, подбирает его.
- Воронин знает, что нам нужно. Передай ему, что у него три дня, а потом его жена умрет. Если он сделает все, что от него требуется, она никак не пострадает. Нам нужен результат, а не ее мучения.
Я смотрю на Настю, и вижу ужас в ее глазах. Не только ужас – обреченность. Она что-то знает? Что должен сделать Воронин? Это что-то такое, на что он не сможет пойти? Сжимаю зубы. Черт, надо было попробовать выстрелить. Вряд ли они убили бы Настю, раз им что-то так нужно от Воронина. Но мог ли я рисковать ее жизнью?
- Воронин в командировке.
Тот, что держит Настю, усмехается.
- Ты думаешь, мы не в курсе? Вернется. Все, наговорились. Передай ему то, что мы сказали, и через три дня его жена вернется домой. Если нет – она умрет. Ничего личного. А это – чтобы он понял, что мы не шутим.
В следующую секунду раздается громкий хлопок, и мое предплечье пронзает боль. Я слышу Настин крик, а в глазах на миг темнеет от боли. Рукав пиджака тут же пропитывается кровью, которая стекает по ладони и капает на асфальт, боль разливается от плеча до кончиков пальцев.
Я поднимаю голову, и вижу, что похитителей рядом уже нет, а за елью раздается звук заведенного мотора. Я зажимаю рану рукой и бегу, туда, где дерево можно обежать. В том месте, где его заранее аккуратно спилили. Обогнув дерево, я вижу, что машина уже отъезжает, номера чем-то закрыты. Машина самая обычная, какой-то старый черный ВАЗ. Наверняка, как подъедут к трассе, остановятся и откроют номер, чтобы гаишники не прицепились. Настю скорее всего запихнули в багажник.
Пошатываясь, бреду к своему авто. Скидываю пиджак, стягиваю рубашку. Вижу рану на руке. Не знаю, специально так стреляли, или мне просто повезло, но пуля прошла по касательной, по сути просто разорвав кожу и слегка задев мышцу. Замотав руку рубашкой, я достаю из салона телефон и звоню в дом, своим парням, рассказываю, что произошло.
Да, хороший из меня телохранитель. Воронин нанял меня именно из-за того, что Настю уже похищали, и я не смог предотвратить ее повторное похищение. Да он меня с землей сравняет, и будет полностью прав. Но больше меня пугает другое.
Глаза Насти, которые наполнились ужасом, когда она услышала про требования похитителей. До этого я видел, что она напугана, но она сохраняла спокойствие. А тут я увидел лицо человека, приговоренного к казни. Неужели требование настолько невыполнимое? С кем Воронин ведет дела, что на него давят такими методами?
Может ли Воронин пожертвовать Настей? Я вспоминаю все. Ее синяки, ее перепады настроения, ее шепот о том, что я не знаю о том, что происходит.