И понимаю, что может.
Глава 7
Тихон
- Анастасию Ивановну похитили?
Витя, один из двух охранников, которых Воронин оставил дома, мнется напротив меня, и я явственно вижу, какой он еще пацан. Двадцать пять лет, выпускник физкультурного вуза, громоздкий, розовощекий. Мы так и стоит посреди дороги, рядом с двумя машинами – той, на которой приехали парни, и моей. Второй, Денис, уже позвонил в службу, которая уберет спиленное дерево, и теперь крутится вокруг меня, обрабатывая рану на моей руке. Денис не такой простой, как Витя – закрытый, себе на уме. На охранника не похож вовсе – худой, высокий, нескладный. Но Воронин никому не платит просто так, поэтому Денис явно заслужил свое место.
А вот я – вряд ли. Проворонил Воронину. Было бы смешно, если бы не хотелось кричать от ярости и бессилия.
- Да, я же уже объяснил. Как это произошло в прошлый раз? Что требовали похитители? Когда ее похитили год назад?
Витек с Денисом переглядываются.
- А ты… не знаешь?
- Не знаю о чем?
Денис накладывает последний виток бинта, закрепляет его куском пластыря. Поднимает на меня глаза.
- Жену босса никто не похищал тогда. Она сбегала от него.
Витя кивает.
- Ага, нашли ее в какой-то глуши, в избушке на курьих ножках. Мы думали, ты в курсе.
Я чувствую, как внутри что-то неприятно шевелится.
- И охрана нужна затем, чтобы…
Денис кивает.
- Ну да, пасти ее, чтобы не сбежала снова. Это основное задание. Мы думали, ты знаешь.
Витя качает головой.
- Обалдеть, а теперь ее реально украли. Что делать-то?
- Как что? Звонить Воронину, передавать требования. А там как он решит – будет он их выполнять, или в полицию позвонит.
Денис внимательно смотрит на меня.
- Тихон, ты точно не помог ей бежать?
Я чувствую, как внутри закипает раздражение, но усилием воли заставляю себя успокоиться.
- С чего ты так решил?
Денис внимательно пожимает плечами.
- Да просто очень уж гладко все вышло. Свидетелей нет, требования максимально размытые, ранение у тебя пустяковое. Нет, я ни в чем тебя не обвиняю, - Денис видит, что я начинаю злиться, и спешит не дать мне раскрыть рот, - просто, если Воронин что-то подобное заподозрит, тебе несдобровать. Михалыч, вон, уже помог хозяйке год назад.
- Что за Михалыч?
- Водитель ее.
- И что с ним?
Денис смотрит на меня, как на дурака, и я чувствую, как кулаки сжимаются сами собой. Этот пацан начинает бесить меня всерьез.
- Тихон, ты же старый друг Воронина. Не знаешь, как он поступает с ненужными людьми?
Тупая, пульсирующая боль в руке раздражает, но еще больше раздражает то, что ответ на вопрос Дениса – отрицательный. Нет, не знаю. Когда мы дружили и вели вместе дела шесть лет назад, Воронин никоим подобным образом себя не проявлял. Да, был жестким и амбициозным, но в бетон никого не закатывал. Когда я думал о том, что он может сделать со мной, когда узнает про Милену, вариант «убить» звучал чисто фигурально. Но теперь я уже понял, что мало что знаю о моем друге, ставшем моим боссом.
Я молча сажусь в свою машину, на пассажирское кресло. Там стоит сумка Насти, и сердце неприятно сжимается при виде нее. Я перекладываю сумку на заднее сидение, и смотрю в окно. Денис садится за руль, разворачивает машину. Витя остается на месте – ждать коммунальную службу, которая скоро прибудет убрать дерево. На душе муторно.
Итак, Настя пыталась сбежать от мужа, но ее вернули. Теперь многое становится ясно – ее махинации с наличными, то, что Воронин прослушивает ее. Я мог бы и сам догадаться, когда он приказал докладывать о ее поездках, но я видел эту ситуацию совсем иначе. Ревнивый, авторитарный муж-тиран, жена – охотница за роскошью, терпящая издевательства и унижения ради денег. Первое, судя по всему, действительно соответствует истине, а вот второе…
И ее поведение по отношению ко мне тоже становится ясным. Я для нее не охранник, а тюремщик. Попросить меня о помощи она не может, потому что я человек Воронина. С чего ей доверять мне? К тому же, того, кто когда-то помог ей, за это убили, если я правильно понял то, что имел в виду Денис. Я вспоминаю моменты нашего общения – ее перемены настроения, шантаж, попытки (и весьма успешные) надавить на больное. А еще ее блестящие от слез глаза вчера ночью, в темноте кухни, и тихий шепот.