- Это хорошо. Я клубничный пирог пеку, к возвращению Тихона, очень уж он его любит. Попробуйте обязательно.
- Что? Он возвращается сегодня?
Мысль о том, что Тихон скоро будет здесь, заставляет меня неуютно поежиться. Сколько время уже прошло? Три недели? Четыре? Лето уже на исходе, но жара никак не сойдет, такое ощущение, что июль решил растянуться на вечность. Я совсем потерялась во времени.
Анна Петровна кивает.
- Да, сегодня. С утра позвонил, предупредил, я уже в его комнатах прибралась.
Я молчу, и домоправительница, неловко помявшись, наконец, уходит. Встав с шезлонга, я разбегаюсь и прыгаю в бассейн, взметая тучу брызг. Поневоле приходит воспоминание, как я чуть не утонула тут, а Тихон спас меня. Тогда все было совсем иначе. Будто несколько лет прошло.
Я не видела его с того вечера, когда он вдруг показал свое второе лицо. Вот уж ирония судьбы. Я столько лет жила в постоянном напряжении, никому не доверяя, а тут доверилась и…
Плавая в теплой, как чай в школьной столовой, воде, я вспоминаю нашу последнюю встречу. Тем вечером он просто поразил меня в самое сердце, и я до сих не уверена, наяву это было или во сне.
…- Уже вернулся, Витя? Замечательно. Мы с Анастасией Ивановной как раз закончили инструктаж.
Когда Виктор заходит в палату, я стою, отвернувшись к окну, и краем глаза вижу, что Рыков поворачивается ко мне.
- Вы все поняли?
О да, я все поняла.
Молча киваю, и Тихон с Виктором выходят, захлопнув дверь. В три прыжка я пересекаю комнату и приникаю ухом к двери. До меня доносятся звук отдаляющихся шагов и голоса.
- Ну и что она? Пропесочил ее?
- Да, все как босс приказал. Теперь хорошенько подумает, прежде чем…
Голос Рыкова стихает, и я бегу в ванну, где открываю кран и плещу холодной водой в лицо. Я хочу думать, что знаю, почему он так себя повел, хочу думать, что это лишь прикрытие, но…
Мне хочется верить в это, но откуда мне знать, что у него в голове?
…Ложусь в постель, натягиваю одеяло до горла. В палате тепло, но меня колотит. Я вспоминаю его поцелуи. То, как он принес меня в свою комнату, когда я упала в обморок, как заботился обо мне. Как вытащил из воды. Как закрыл меня собой, когда в меня стреляли.
А еще я вспоминаю как он трахал Милену. Как легко он перевоплощается. Как продолжает принимать Миленины дары, целуя меня. С каким холодом и грубостью он разговаривал со мной, будто с пустым местом, тогда, когда я повела себя не так, как он захотел.
Точно так же, как Воронин.
Внезапное осознание наполняет сердце холодом, кровь смешивается со льдом, по всему телу бегут мурашки.
А что, если он с самого начала пытался через меня подобраться к моему мужу? Могу ли я быть орудием его мести? То, что он планирует месть, несомненно, и это не мои жалкие попытки нарыть компромат, который может и не сработать. Все это я время я гнала эту мысль, чтобы поддержать в себе силы бороться и жить, но сейчас осознание всей бесполезности моих действий накатывает на меня.
Да, я могу опозорить Воронина, подточить его репутацию. Но стоит ли оно того? Удастся ли нарыть что-то, благодаря чему он сядет в тюрьму? Да посадит ли его кто-то? Мой муж – владелец самого большого бизнеса не только в городе, но и в регионе. Ему принадлежит половина этого города. Да кто пойдет против него?
Единственное, что я могла сделать – это сбежать. Раствориться, жить под чужими документами, ждать, пока Анастасию Воронины официально признают мертвой. Уже сегодня я могла спать в том отеле, а через неделю – в другом городе. Я могла быть свободной уже сейчас, но я бездарно потратила этот шанс ради человека, которому это было не нужно. И которому я больше не могу доверять.
…Вцепляюсь в подушку зубами, как бульдог, и глухо реву, но боли это не уменьшает.
…А сейчас я плещусь в почти горячей воде, и мысли, которые я гнала от себя все эти недели, набрасываются на меня с голодной жадностью. Осознание того, что через несколько часов я увижу его, и пугает, и будоражит.
Может, он специально так? Может, я что-то неправильно поняла? Да что ты блеешь, Метлицкая? Снова хочешь быть обманутой?
Ненавижу не чувствовать ногами дна.
Я погружаюсь под воду, отталкиваюсь и выплываю, вылезаю из бассейна. Солнце уже давно ушло с зенита, и прохладный ветерок холодит мокрую кожу. Плечо, на котором остался безобразный рубец, все еще побаливает. Врач запретил загорать, пока все полностью не заживет, чтобы не осталось пигментации, но мне наплевать. В эти дни я почти ничего не ела, и большую часть времени проводила возле бассейна, единственного места, где я могу побыть одна, и теперь напоминаю подиумную вешалку из нулевых, тощую и темную от загара. Плевать.