Встаю и в два шага оказываюсь рядом с ними, беру Анастасию за локоть.
- Анастасия Ивановна, давай, хорош. Сядь, отдохни.
- Эй, ты кто такой, чего лезешь? - Пацан, что пытался склеить ее, стоит напротив, не слишком твердо. Я вижу, что его зрачки сильно расширены, и еле сдерживаюсь, чтобы не дать ему пинка.
- Вали отсюда, ты хоть знаешь, чья это жена? Хочешь, чтобы тебе башку оторвали?
Парень недоверчиво смотрит на Анастасию, которая слегка пошатывается на своих шпильках, и, попятившись, смешивается с толпой. Анастасия вырывает локоть и падает на диван. Смотрит на меня с ненавистью.
- «Ты хоть знаешь, чья она жена», - передразнивает она, и, схватив со стола недопитый коктейль, опустошает его. – Что, тоже ссышь его? Все ссут, и ты в том числе. Признайся, это так.
Черт побери, никогда не видел ее такой. Похоже, я создал демона. От громкой музыка, дыма и кальянной вони раскалывается голова.
Из толпы выкатываются Света и Эвелина, падают рядом с Анастасией.
- Эй, Настя, а ты куда делась? Танцевала, танцевала, и пропала куда-то.
Анастасия кидает взгляд на меня.
- Этот мне танцевать не дает, парней отгоняет.
Света удивленно смотрит на меня.
- Это что еще за новости? Не много на себя берешь? Ты охранник, а не нянька.
- Я работаю на мужа Анастасии Ивановны, а не на нее, - цежу я сквозь зубы.
- И что? Следи, чтоб нас не украли, и сиди себе.
- Светлана, не знаю, как вас по батюшке. Я сам решу, что входит в мои обязанности, а что нет.
Света удивленно приподнимает брови, по ее губам скользит лукавая улыбка. Анастасия встает, раздраженно одергивая платье.
- Я приехала сюда, чтобы танцевать. И я иду танцевать.
Она шагает в толпу, и я уже рефлекторно кидаюсь следом. Не знаю, что мной движет, долг или ревность, но мысль о том, что ее сейчас снова будет кто-то лапать, невыносима.
Расталкиваю танцующих, быстро настигаю ее, хватаю за локоть. Анастасия оборачивается, и я вижу, что она в ярости.
- Отвали от меня, Рыков. Ты русского языка не понимаешь? Я сказала, что хочу танцевать. Не мешай мне, иначе я навру Воронину такое, что он вышвырнет тебя в два счета.
Ладно, танцевать так танцевать. Не думая ни о чем, притягиваю ее к себе, сжимаю ее талию. Она кладет руки мне плечи. Наклоняюсь к ее уху.
- Что, вернулась к нему? Что с тобой творится, Стася? – Что я несу?
Вздрагивает.
- Я больше тебе не мешаю, не этого ли ты хотел?
- Не этого.
Вокруг ревет и клубится толпа, басы тяжело отдаются в диафрагме, а мы застыли в этом странном подобии медленного танца.
- А чего же?
Она поднимает голову, и ее губы оказываются прямо напротив моих. Тяжело сглатываю.
- Я хотел, чтобы тебя здесь не было. Чтобы ты уехала. Я сделаю все сам.
- Я поняла тебя. Я, похоже, действительно лишь мешаю, – голос будто надломился, из него ушли и гонор, и злость. Она отворачивается, но я успеваю заметить в ее глазах злые слезы.
- Стася…
- Зачем ты говоришь это? Зачем снова начинаешь?
Ее слезы выворачивают меня наизнанку. Я не могу так больше.
- Стася, послушай. Я и Катя, она пришла, чтобы пожаловаться, между нами ничего…
Стася сбрасывает мои руки, отталкивает меня. Я вижу, что она плачет уже всерьез.
- Ты такой же жестокий, как Воронин. Даже хуже.
Она отворачивается и пытается уйти, я снова хватаю ее за локоть. Она шипит от боли, и я понимаю, что сжал слишком сильно. Отпускаю.
- Оставь меня в покое, я в туалет. Можно, я пойду туда одна? – ее голос звенит на высоких нотах.
Я молчу, и она уходит, поникшая, как сломанный цветок. Какого черта я творю? Что со мной не так? Это действительно жестоко – то притягивать ее, то отталкивать, то снова притягивать. Черт, совсем не этого я хотел. Думал, что разрублю этот узел, что она обидится на меня и сбежит, но… все вышло, как вышло.
Я не знаю, что в ее голове, и это бесит, страшно бесит. Вокруг слишком много тайн, загадок и замалчиваний, фальша, игры. И я, привыкший жить прямо и честно, сам становлюсь таким. Мерзко, мерзко.